Bottomless Pit. Delhy

но она проигнорировал его, продолжая читать.

      – Что? Дурная, ты с ума сошла? Опусти свои ладони – не искушай судьбу, – кто-то толкнул ее в локоть, но рук Джина так и не разомкнула.

      – Она под ее чарами?

      – Джина! Джина, опусти руки, ты выдаешь нас! Отец будет в гневе! Подумай о нас!

      – Она околдовала ее! – ахнули сбоку.

      – Это же дочь Господина Данте! Это его дочь!

      Звон наполнил маленькую коморку ее разума, когда кто-то заверещал, что Джина Данте – посланница Нечестивого.

      Дитя Адского отродья.

      Дрянь!

      Рука друга отпустила ее, и тогда Джину схватили чужие пальцы – руки убийц невиновной. Они потащили ее за волосы, покуда она не развела ладоней, вцепившись в этих "недолюдей".

      Это был первый день в ее жизни, когда все до последнего – взгляды устремились на Джину, такую беспомощную, но в то же время почему-то опасную.

      Да где же это видано, чтобы виновному читали молитвы на упокой Светлой Души!

      Этой ведьме!

      Она же не сошла с ума из-за ее крика, нет?

      – Джина…

      И это первый день в ее жизни, когда невинно-светлая кожа покрылась синяками, ссадинами и ранами от наказания взрослого. Берта рыдала над ней около трех ночей, пока ее лихорадило.

      Джину трусило каждой клеткой. И с каждым утром, когда где-то в отдаленных уголках своего сознания она все еще слышала тонкий голос кормилицы, ей казалось, что конец близок.

      Как глупо…

      Быть избитой до полуобморочного состояния своим отцом, и не узнав мира, не увидев звезд – чахнуть от подхваченной болезни.

      – Да…вид…, – прохрипела девушка.

      – Его здесь нет, моя милая, тише…

      – Давид… Она сказала " спасибо"… Давид… Я слышала ее…

      Ее хриплый голос преследовал повсюду. Старушка сорвала его, пока пыталась отодрать безумца от несчастной девушки. Она навсегда запомнила эти звуки – шлепки тяжелой плети о ее собственной тело.

      " Господин! Господин, умоляю, не надо! – капля чего-то горячего скатилось по ее щеке. Она не плакал, нет. Это была ее кормилица.

      – Эта дрянь не только свою мать погубила! Она и нас погубит! Нужно было ее еще при рождении утопить, как котенка!"

      – Ее похоронили?…Ту…

      – ....

      – Берта… Берта…

      – Нет, малыш. Они дождались того часа, когда она обратилась в пепел.

      Джина захныкала, сворачиваясь в клубочек.

      – Ш-ш-ш, тише-тише, тебе нельзя… Тише, милая, иначе твоя температура подскачет…

      Заботливые руки обняли сопротивляющееся тело. Она пыталась оттолкнуть ее, но в данный момент Берта оставалась сильнее, чем ослабшая тушка избитой Джины.

      – За что они так? Она же…н-ничего…ничего!..

      – Я знаю, малыш, знаю…

      Лихорадка – это нескончаемое пекло, что похуже всякого знойного лета во Флоренции. Хотелось пить, но казалось, что эта вода тут же испаряется из тела, и ее распирает во все стороны. Лежа на кровати, что, словно раскаленная сковорода, жгла девичью спину, – она сходила с ума.

      Данте