Черешни растут только парами. Магдалена Виткевич

и другие вещи.

      – Какие другие вещи? Дорогой, может быть, это временный кризис, может, тебе просто нужен отдых? Ну, не знаю, давай поедем куда-нибудь вместе.

      Марек смотрел в пол и ничего не говорил.

      – Марек, – я едва могла перевести дыхание, – у тебя есть другая?

      Задала вопрос и боялась получить ответ на него. Я надеялась, что он опровергнет мое предположение, что он рассмеется мне прямо в лицо. Я была уверена, что он скажет мне: ты несешь какую-то чушь. Увы. Ничего такого он не сказал, а после минутного молчания тихо прошептал:

      – Да… Есть…

      Я окаменела. Я сжимала в руке маленькую коробочку, завернутую в бумагу с сердечками, и думала – не сон ли это все, от которого я когда-нибудь очнусь? Что я могла ему сказать? «Неважно, дорогой, хочешь или не хочешь ты быть со мной, но извини, теперь ты просто обязан, потому что у нас будет ребенок». Но ведь он ничего не обязан. Ничего. Он был свободным человеком и делал что хотел. А ребенок? А что ребенок? Не я первая, не я последняя могла стать матерью-одиночкой.

      – И давно это у вас? – спросила я тихо.

      – С Нового года, – признался он.

      – С Нового года? И ты ничего не сказал?

      – Я собирался.

      Надо же, а я и не заметила. Не заметила, как он собирался. С кем-то встречался, а при этом говорил мне, что любит меня, спал со мной… Он определенно не хотел отвечать за последствия всего этого.

      – Я ее знаю?

      – Знаешь, – он робко кивнул.

      – Кто?

      – Патриция, – сказал он.

      Я такого не ожидала. А чего еще я могла ожидать, если сама толкнула его в машину, когда он отправлялся в горы? Пани Стефания всегда говорила, что мужчинам нельзя доверять. «Если у него не будет пирожного, то и не обожрется. А если у него их будет десять, то всегда есть риск, что на какое-то из них соблазнится».

      – А что ты хотела мне сказать? – спросил он вдруг. – То же самое?

      – Да. То же самое, – сказала я, глядя ему прямо в глаза.

      – Какое облегчение, ведь да? – улыбнулся он.

      – Это точно облегчение, еще какое, – подтвердила я и тоже натянуто улыбнулась. Искривленные в фальшивой улыбке губы чуть не задрожали.

      Потом он плел какую-то чушь о том, что я всегда могу рассчитывать на него, что мы будем друзьями и что спасибо мне за кусочек прекрасной совместной жизни. Я не могла сосредоточиться на его словах. Я хотела, чтобы он как можно скорее покинул мой дом.

      Почему я не сказала ему, что я беременна? Не знаю. Что, опять момент не тот? Ладно, подождем, когда голубь прилетит и скажет все это за нас человеческим голосом. Может, это было эгоистично с моей стороны, но мужчина, в конце концов, должен знать, что он будет отцом, даже если он больше не хочет делить жизнь с матерью своего ребенка. Однако я не смогла ему этого сказать. Когда он ушел, я села в кресло. В то, которое обычно занимала пани Стефча. Заварила себе чай в ее чашке, разорвала подарочную упаковку теста и еще раз взглянула на него.

      После Марека остались воспоминания, две полоски на тесте и следы грязных ботинок на паркете.

      Я посмотрела на фотографию пани Стефании