Черешни растут только парами. Магдалена Виткевич

папа.

      – Кажется, я начинаю жалеть, что отдал тебе машину. Ты стала такой взрослой и самостоятельной.

* * *

      Я не чувствовала себя взрослой. И самостоятельной тоже. Я чувствовала себя маленьким потерянным ребенком, который не знает, что ему делать в жизни. Эйфория, вызванная планами поехать в свой дом, смешивалась с большим страхом перед неизвестностью. Пока я собирала чемодан, я горела желанием поехать. Но как только я сложила все вещи и увидела упакованный багаж в прихожей, у меня возникло ощущение, что все это не имеет смысла.

      Бессмысленной была смерть пани Стефании, бессмысленным было мое знакомство с Мареком. А как же тогда с моей беременностью – она что, тоже бессмысленна? По идее, женщина должна радоваться, что у нее будет ребенок, но я, к сожалению, радости не испытывала. Я уже привыкла к мысли, что стану мамой, но мне не хотелось, чтобы мой ребенок рос без отца. Однако все указывало именно на такой оборот дела. Даже если бы Марек вдруг бросил Патрицию и сказал мне, что хочет разделить со мной жизнь, неужели я приняла бы его с распростертыми объятиями? Возможно, да. Смогу ли я простить? Не знаю. Может быть, лет через сорок я припомнила бы ему эту измену. Но будет ли он все эти годы хранить мне верность? Тоже не знаю.

      Я была готова справиться со всем одна. Я понимала, что мне будет трудно, что будут моменты и похуже, и получше. Поначалу острая и тревожная, неуверенность во мне со временем притупилась, ведь у меня была подстраховка, мне было куда возвращаться – квартира в Гданьске, которая ждала меня, родители, которые встанут за меня стеной. Я взяла из холодильника все, что могло испортиться, вышла из дома и закрыла за собой дверь.

      Вскоре я вспомнила еще кое-что. И вернулась. Села на стул и молча сосчитала до десяти, вспоминая слова пани Стефании, что ни в коем случае нельзя возвращаться за тем, что забыла взять. А если без этого не обойтись, что ж, можно и вернуться, но надо перед выходом сесть, посидеть и посчитать. Так я и сделала. И, взяв из комода фотографию пани Стефании времен юности, снова вышла на улицу. У меня было странное ощущение, что я вернусь сюда не скоро.

* * *

      До Руды Пабьяницкой я добралась довольно быстро. Автомобиль моего отца, а по сути уже мой, был машиной-мечтой в плане дальних поездок. Безопасный и быстрый, с вместительным багажником. А что еще мне нужно? Ничего.

      По дороге я остановилась выпить кофе. И радость, что все сама, – как у маленькой девочки, которая впервые в жизни едет на каникулы и еще не знает, радоваться этому или нет.

      Когда мне оставалось километров двадцать до дома пани Стефании (я еще не привыкла к тому, что это мой дом), машина начала вести себя как-то странно: совершенно без моего ведома хотела повернуть налево. Встречная машина подмигнула мне фарами. Что это – предупреждение о дорожной полиции? Скорость у меня нормальная, фары включены. Через некоторое время я остановилась на заправке. Вышла из машины – и разразилась длинной тирадой. Мама была бы не в восторге от моего словарного запаса.

      Конечно, сто лет назад меня учили, как менять колесо, но я совершенно не помнила этого. Да и было ли оно вообще у