Мёд для убожества. Бехровия. Том 1. Е.Л. Зенгрим

просто идиот, – ее тонкие пальцы ложатся на кнут, обернутый вокруг талии.

      – Или романтик?

      – Идиот!

      – Или…

      – Прекратить, – Табита с грохотом опускает пустой стакан на стол. Как раз вовремя: похоже, у Вилки глаз дергается. – Ты, Бруг, заткнись и жди добавки молча. А ты, Вилка, поверь: если твой многоуважаемый мастер решила усадить кого-то за общий стол – значит, на то есть веская причина.

      – Субординация, – многозначительно вставляет Строжка между глотками гешира.

      – Он вчерашний преступник! – Вилка сдувает челку, что лезет в глаз и только сильнее ее распаляет. – Убийца, перевертыш… Дикарь! Серьезно, дикаря за стол?!

      – Если всё сложится, этот «дикарь» станет полноправным цеховиком, – Табита с приятным «чпоньк» откупоривает начатую бутылку виски. – Нашим цеховиком. И раз так, лучше уже сейчас вам начать притираться…

      – Пх-х, притираться, – Лих хмыкает в кулак.

      – Не буду я к нему притираться! – вскакивает девчонка.

      – …характерами, – кончает Табита.

      Вилка сжимает-разжимает пальцы – точно вцепится кому-то в лицо. И я не питаю иллюзий, чью симпатичную мордашку она предпочтет расцарапать в первую очередь.

      – Что-то ты переволновалась, – спокойно, как вол, продолжает Табита. Чудится, ее больше волнует, как бы не пролить ни капли виски, чем душевное равновесие Вилки.

      – Я. Не. Волнуюсь, – уверяет Вилка сквозь зубы. Выходит, разумеется, крайне убедительно. – Пусть сидит здесь, хорошо. Пускай ест нашу еду! Но когда он опять озвереет… Когда убьет кого-то или кто-то умрет из-за него – вы поймете, как говенно облажались.

      Табита отпивает из стакана, блаженно опустив веки.

      – Лих, проводи сестру в комнату, – приказывает она. – Хорошо бы ей вспомнить, как разговаривать со старшей по званию, и сделать выводы.

      – Эх, дочурка… – Строжка с грустью ставит чашку на блюдце.

      Лих поднимается с насиженного места, но Вилка бросает на него такой испепеляющий взгляд, что тот с силой плюхается обратно.

      – Ладно-ладно, не очень-то и хотелось… – поднимает он руки, как бы сдаваясь.

      – А ты, – вот и моя очередь превращаться в пепел – от пылающих серо-голубых глаз, – берегись. Один косяк – и ты труп.

      Она снимает со спинки стула мятый плащ – цвета мокрого камня, и исчезает за колонной.

      Где-то в глубине кирхи скрипят несмазанные петли, и по ногам стелет сквозняком.

      – Хорошенько притерлись, – я поскреб миской стол, изображая трение.

      – Она всегда с пол-оборота заводится, – Лих хватает с подноса пирожок. Готов побиться об заклад, тоже с миксинами. – Но чтоб кто-то та-а-ак ее выбесил… Никогда не видел!

      – Энто ей желтая желчь-то в голову бьет, – старик качает головой. – Издержки молодости: гуморы бурлят.

      – Пройдет, – констатирует Табита, хрустнув шеей. – Но ты, Бруг, не заигрывайся, ага? Мы с тобой не друзья и связаны только договоренностью. Ты нам, мы тебе. Никаких симпатий – просто сухая работенка.

      – А