Когда Алиса упала. Ким Тэйлор Блэйкмор

вопрос.

      В мое окно видно узкую дорожку, которая встречается с нашей. Брат указывает на нее. Мул с тяжелой головой тянет открытую повозку. В повозке простой сосновый гроб.

      – Вот фургон.

      Возница сидит, широко расставив колени, спина колесом, подбородок выпячен вперед. Он натягивает постромки, чтобы мул шел помедленнее, и уступает нам дорогу. Слегка кивнув, снимает шапку и так и держит ее в руке, пока мы проезжаем мимо.

      От каждого вдоха моя грудь горит. Я заставляю себя смотреть на возницу. Считаю стежки на спине его коричневого сюртука. На плечах ткань почти порыжела. На подоле заштопанная дыра.

      Наверняка жена Лайонела, Кэти, ждет нас дома. Освободила столовую, собрала тряпки. Думаю, ее соболезнования покажутся мне такими же невыносимыми, как тогда, когда умер Бенджамин. Кнут изгибается и раскачивается в стойке у ноги возницы, а он как будто бы не хочет брать его. Другие извозчики, не задумываясь, проходятся кнутами по спинам лошадей, но этот лошадь не трогает, только что-то мычит себе под нос.

      – Не следует Тоби видеть Алису сейчас, такой, – говорю я, следя глазами за покачиванием кнута. – Он слишком мал.

      – Я за этим прослежу.

      Лайонел вытягивает шею сначала в одну сторону, затем в другую, смотрит в окошко. Кто-то быстро движется вдоль каменной ограды. Осколок солнца отражается от белого чепчика и бледных рук. Девушка, тонкая, как тень, перебирается через забор, размахивая руками. Завитки черных волос на лбу. Она бежит рядом с нами, пытается ухватиться за дверь. Глаза у нее очень светлого зеленого оттенка, они кажутся почти белыми рядом с алым родимым пятном на щеке и подбородке.

      – Миссис Эбботт. Прошу вас, миссис Эбботт. Мне нужно с вами поговорить.

      Когда она говорит, на ее подбородке кривится широкий шрам.

      Лайонел перегибается через меня:

      – Отойди от коляски.

      – Нет, мне нужно поговорить с миссис Эбботт. Пожалуйста… остановите лошадей.

      Кучер взмахивает длинным хлыстом, рассекая воздух у ноги девушки:

      – Иди работать, Китти Суэйн.

      – Остановитесь. Прошу тебя, Чарли, остановись.

      Она кричит и машет руками, ускоряет шаги, чтобы не отстать, спотыкается на неровностях.

      Кучер пускает лошадей рысью. Девушка сдается, она то поднимает руки, то прижимает их к юбке. Смотрит на меня, губы ее шевелятся, как будто она молит меня о чем-то. Но слова теряются за топотом копыт и скрипом колес.

      Ледяной пот жалит мою шею. Я достаю из рукава платок и вытираю ее. Поворачиваю голову, чувствуя потребность в последний раз бросить взгляд на помпезное кирпичное здание с гостеприимным крылечком и решетками на окнах, здание с громоотводом на куполе. Крыша у каждого крыла остроконечная – с такой легко соскользнуть.

      Три этажа. Четыре в левом крыле, где склон. Падение – несчастный случай. Ввалившиеся глаза, широко раскрытый рот, перекрещенные порезы и царапины от колючих веток. Синяки на лбу. Затвердевшие от крови волосы.

      Три этажа. Четыре, если считать конек крыши.

      Как