Машина наказаний. Василий Гавриленко

Наказаний пока что не наказала меня, а, напротив, наградила самыми приятными за всю жизнь впечатлениями. Вдруг куратор Борислав Евгеньевич ошибся, и ничего со мной и с этими ребятами не случится? Мы выполним миссию, взойдем на эту проклятую гору, возьмем там то, что нужно этому юноше Игорю, спустимся вниз и отправимся восвояси? Я мог бы остаться здесь, в этом мире. Да, здесь холодно, но зато можно по-настоящему познакомиться с Людкой. И корейка здесь такая вкусная…

      Дальше все произошло очень быстро.

      Страшный грохот, раздавшийся где-то снаружи, заставил меня сесть.

      В палатке раздался женский крик.

      – Людка? – вырвалось у меня.

      Что-то ударило меня в грудь, я захрипел.

      – ЛАВИНА! ЛАВИНА, БЛЯДЬ!

      Страшный вопль, нечеловеческий. Следом за воплем пришел страх.

      Бежать. Прочь! Скорее!

      – Не открывается! Молнию заклинило!

      – Где нож?

      Что-то резануло меня по щеке, но я не почувствовал боли.

      Снаружи снова раздался грохот, а в палатке – треск разрезаемой материи.

      – СКОРЕЕ!

      Чьи-то руки толкнули меня, я выпал из палатки на снег, вскочил и бросился бежать вниз по склону. Я не думал о других лыжниках, даже о Людке. Я просто хотел оказаться подальше от этой чертовой палатки, которую с минуты на минуту накроет многометровым снежным пластом. Дары Машины Наказаний закончились. Наступило время умирать. Умирать?

      Я остановился.

      Сумрачные тени пронеслись мимо меня в сторону темнеющегося внизу леска.

      – Стойте! – крикнул я, стараясь перекрыть завывания младенцев в небесной выси.

      Младенцы завыли громче.

      – СТОЙТЕ!

      Мой вопль получился ровно таким, как тот жуткий крик в палатке: «ЛАВИНА! ЛАВИНА, БЛЯДЬ!».

      Он получился точно таким, но было уже поздно. Мои товарищи исчезли из виду.

      Полуголые, сонные, голодные, усталые после дневного перехода. На морозе. На этом пробирающем до костей, вымораживающем кровь морозе.

      Теперь мне все было ясно. Но что я мог поделать? Уже сейчас меня колотила дрожь и я не был уверен, что смогу вернуться к палатке. А они – точно не вернутся.

      Игорь.

      Зинка.

      Александр Алексеевич.

      Николай.

      Еще трое молодых и сильных парней.

      И Людка.

      – Людка! Лю-ю-юдка!

      Младенцы завывали в вышине. Я опустился на колени. Холод сковал мое сильное, молодое тело.

      Мне нужно идти к палатке. Нужно возвращаться.

      – Людка!

      Я никогда не видел девушку с такой улыбкой, с такими волосами. Как жаль, что я не осмелился дотронуться до них, тогда, в палатке, и проверить – такие ли они мягкие, как кажутся?

      – Людка.

      Случайная встреча, две-три улыбки. Ямочки на щеках. Ты была всем в моей жизни. Всем в моей грязной и жестокой жизни. Я люблю тебя, Людка.

      Я поднялся и, разрезая босые ноги о снежную корку, поплелся в сторону леска.

      ***

      Ранним