Не навсегда…. Анна Лис Савкина

не оглох, ― Арсений подполз к дереву, прислонился спиной к стволу и вытянул повреждённую ногу. ― Ты бы так не валялся, а то солнечный удар будет. Лучше через лес идти, там хоть тенёк.

      – Заблукаем там к чёртовой бабушке и кранты…

      – Если пойдём примерно на юго-восток, в ту сторону… ― указал Арсений левой рукой, ―… выйдем к реке. Потом вниз по течению, и к деревне. Завтра к вечеру там будем.

      Приоткрыв один глаз, Емеля с интересом посмотрел на него:

      – Ты енто с чего так решил?

      – Карту запомнил. Там солнце вставало, значит там восток. Ютейка впадает в Арьгу, а Арьга в той стороне.

      – Ну ты! А башка-то у тебя не только фуражу носить да кашу жрать, ― на четвереньках Емеля подполз к собеседнику и сел рядом с ним. ― Мож ты там и криницу какую видал на карте?

      – Что?

      – Родник. А то сушняк – хоть помирай.

      – Не знаю. Откуда ты только таких слов набрался… Криница… ― повторил Арсений, усмехнувшись.

      – Кто много шагал – тот много слыхал, ― с самодовольной улыбкой пояснил Емеля. ― Я ж из мамки сразу на дорогу выполз.

      – На дорогу куда? До горшка и под стол?

      – Выёжвается, а сам-то только анадысь сопли вытирать научился.

      – Не завидуй. Может и ты когда-нибудь научишься, ― продолжил язвить Арсений.

      – Ой, щелобон, ― Емеля в шутку замахнулся на него. ― Как бы чакнул тебя, да боюсь тута же и подохнешь, ― вместо удара лишь хлопнул по плечу. ― Щас, трошки дух переведу и пошагаем до лесу. Ты сам-то откель будешь? Не с Зимовьевска, часом?

      – Нет. Из Арьговца. А что?

      – Да так, любопытно. Стало быть, и там ужо альтовский крапивник развёлся.

      – Мы и до Новогуевска скоро дойдём.

      – Ага. Наипаче ты, шустрее всех доковыляешь, ― хохотнул Емеля. ― Далече не уйдёте. Тама ащё и на малиновых нарвётесь по пути. Зорин с кичмана убёг, ох они теперича барагозят.

      – Это он при серебряных сбежал. А как мы посадим – так не сбежит.

      – Белебеня. Только бы людям напакостить.

      – Не напакостить! Для вас же стараемся! ― вспыхнул Арсений. ― А вы ещё сопротивляетесь! Привыкли на помещиков впахивать! Каждый только о своём кармане тревожится!

      – Так об чём ащё тревожиться, когда семеро по лавкам сидят да ложками стучат? ― Емеля тоже начал сердиться. ― Сами голодранцы свои революции затеяли, и всех такими же сделать хочите.

      – Это пока война тяжело! Зато дальше равенство будет и всем всего достаточно!

      – Да с голодухи все подохнут, пока вы альтовщину городите! Ащё и людей кладёте толпами! Вон, ― мотнул головой в сторону, откуда они пришли, ― …сколь нас было! А остался я один! А без мужика какое хозяйство? У Даньки – кучера – мамка с тятькой старики осталися да жинка с двумя ребятишками. Кто теперича кормить их будет? Альтов ваш? ― кипящий гнев Емели изредко выплёскивался у него изо рта брызгами слюны.

      Арсений побледнел и, кажется, от того, чтобы полезть в драку его сдерживала только повреждённая нога:

      – А кто вас заставлял восстания поднимать?!

      – А иначе вы бы и нас к себе воевать силком затащили! Всё одно помирать!

      – Да