Забытые всеми. Елена Серебрякова

их задания, но пока таковых не поступало.

      – Значит, пока вы за Россию, а поступит задание, станете против, – не унимался полковник.

      – Я ничего от вас не скрываю, еще раз повторяю. Имеется лимит на сто запросов в разные государственные учреждения разных стран.

      – А этот? – Акчурин указал на Кондратьева.

      – Он ответит сам за себя, – парировал Иволгин.

      – Я бежал в начале тридцатых за границу из России. Бежал от трибунала и смертного приговора. Оказался в Германии. Так же, как Иван Алексеевич в Гражданскую не воевал, с немцами не сотрудничал.

      – С тобой тоже ясно. Сюда пришли зачем? У нас не найдете разлученных семей.

      Иволгин понял, что после их ухода, среди эмигрантов поползет слух о двух немецких прихвостнях под прикрытием Красного креста, которые явно чего-то вынюхивают. Уже через день-два в любую дверь к русским эмигрантам им не пройти. Иволгин решился на отчаянный шаг.

      – У меня обращений целый список. Среди эмигрантов во Франции ищет своего отца графиня Закревская; вдова статского советника госпожа Волошенинова ищет во Франции свою старшую дочь Светлану; князь Дурасов потерял младшую сестру, якобы она выехала во Францию.

      – А где список, где анкеты? – не унимался полковник.

      – Списки и анкеты в моем рабочем кабинете, в здании на углу улицы Четвертого сентября и проспекта Оперы.

      – Там же комендатура! – воскликнул Акчурин.

      – К нам вход с улицы Четвертого сентября, – Иволгин решил усугубить ситуацию, продолжил, – через три дня мы уезжаем, рассусоливать временем не располагаем. Не договоримся с вами, пойдем в другие места.

      – Не надо никуда ходить. Берите списки и анкеты, завтра утром к десяти часам приходите сюда. Я соберу тех, кто вам нужен.

      По дороге в пристанище Кондратьев так начал ныть про безвыходность их положения, что Иволгин не выдержал. Велел остановить автомобиль, выволок поручика на улицу и потащил за угол ближайшего дома. Приблизился лицом к лицу, схватил за грудки и прошипел:

      – Или прекратишь стонать, или задушу тебя прямо тут на улице.

      – Ты что не понимаешь, операция с нашим участием провалилась. Теперь они обойдутся без нас. А значит…

      – Знал бы, что ты такой трус и паникер, не стал бы соглашаться с твоей кандидатурой.

      – А кто тебя просил?

      – Еще одно лишнее слово в присутствии водителя, и я за себя не ручаюсь. Докладывать буду сам, не лезь и молчи.

      Отчет о посещении мадам Морель штурмбанфюрер назначил на 22 часа. Бертран прибыл на две минуты позже и на немой упрек Хартманна бросил:

      – Не верю в ваши придумки. Надо брать русских, которые хоть что-то могут знать и бросать их под пытки. Не люди, а животные!

      Иволгин мысленно похвалил себя за догадку, Бертран точно оказался оголтелым нацистом.

      – Докладывай! – бросил Хартманн, никак не реагируя на слова Бертрана.

      – Знакомство с полковником бывшей царской армии Акчуриным состоялось.

      – Вы ездили в галерею