Забытые всеми. Елена Серебрякова

и пригласила гостей в свой кабинет на чашку чая. Иволгин согласился машинально, правила хорошего тона обязывали. Бессонная ночь и напряжение в ходе встречи сильно утомили его. Иволгин надеялся, что там, в кабинете мадам, его ожидает Марфа для продолжения разговора. В тесной каморке оказались вчетвером. Прислуживал полковник Акчурин. Катрин определяла темы разговора, при этом Кондратьев похоже положил глаз на привлекательную русскую француженку, и наоборот, мадам масляные взгляды бывшего поручика были глубоко безразличны.

      – Надеюсь, вы поняли и убедились в том, какая происходит в людях трансформация, когда им обрезают корни, – сказала Катрин.

      – Мне очень жаль, но исчезнувшее не вернуть. Очень хорошо, что на свете есть такие люди, как вы, Катрин.

      – Таких, как я, много. Правда до оккупации их было еще больше. Но какая тут война? Настоящая бойня происходит там, на русском фронте. А здесь только лишь ограничения в еде, сигаретах, одежде. Сильнее всех страдают женщины. Дошло до того, что платья, юбки и жакеты шьют из занавесок и скатертей. На примитивные ботинки, других не купить, пришивают бантики, рюшечки. Немцы не знают ограничений в бензине и другом топливе, а мы ездим на паровых двигателях, по сути, на угле и дровах.

      – Могу позволить нескромный вопрос? – начал Иволгин, – вы родились во Франции?

      – Матушка задолго до окаянных дней вышла замуж за француза. Я ношу фамилию мужа, а мой отец в свое время слыл финансовой знаменитостью. Я родилась тут во Франции, но в душе русская. И считаю разговор обо мне следует прекратить. Лучше скажите, вы сможете хоть как-то помочь сегодняшним просителям?

      – Хоть как-то поможем, – уклончиво ответил Иволгин.

      По возвращении Хартманн потребовал немедленного отчета. Иволгин сообщил, что движение ожидается на следующий день в ходе бесед с тремя приглашенными личностями.

      Несмотря на жуткую усталость, Иволгин долго не мог заснуть. На фоне судеб соотечественников, впечатлившись атмосферой эмиграции, Иван Алексеевич как бы со стороны посмотрел на свою жизнь. Офицер-фронтовик, он оказался чужим на родной земле. Тогда, в ночь перед расстрелом, внутри его души пролегла грань до и после. Окончательное разделение произошло после драки в поезде. Дрались не люди, дралась людская злоба за все то, что произошло с их страной. Целых три года он находился в стороне от событий. Обстоятельства выкинули его прочь, и он объективно сделать ничего не мог. Выжил, окреп и восстановился только благодаря заботе и любви славной доброй женщине Антонине Скворцовой. Не окажись ее рядом, скорее всего сдох бы под забором или вонючей яме с отбросами. Еще в его память врезались глаза есаула: пьяные, горевшие ненавистью ко всему живому. И еще ствол пистолета, упертый в его лоб. На воспоминаниях о строительстве Углической ГЭС Иволгин уснул.

      Заводчика Дедюлина дежурный привел в кабинет к Иволгину в 10 часов 3 минуты.

      – Обращение в Красный крест Болгарии и Румынии в отношении вашей сестры Переверзевой Серафимы Лукьяновны я уже подготовил. Ответ вам перешлю через военную