Ванечка и цветы чертополоха. Наталья Лазарева

дорогу, ведущую по улице вдоль домов. Эти разнообразные жилища – и большие из кирпича, и традиционные деревянные избы, и брусчатые домишки – стояли достаточно далеко друг от друга, давая свободно дышать груди и радоваться глазу. Люди либо ещё спали, либо ковырялись на задворках хозяйств, на глаза не попадались. Спустившись вдоль слободы ниже дома Пашки Круглова, он обнаружил уводящую налево дорожку. По обочинам топорщился бурьян, за ним развесились вётла. И Палашов решил, как бы то ни было, ему сюда, и не ошибся. Через минуту-другую он вышел к пруду. Дорожка вела прямо на плотину. Слева открывалась водная гладь, имевшая зеленоватый оттенок и радостно отражавшая облачка, справа – овраг, поросший деревьями, крапивой и репейником.

      «Так вот ты какой, пруд, на котором они познакомились! Почти без тины. Вода такая чистая, что видно дно. На этой мостушке он вылезал. Румянец смущения на щеках. Она улыбалась. Как она улыбалась? Наверное, тоже смущалась».

      Мужчина стянул джинсы, бросил их на траве, на них – полотенце. Мостушка слегка качнулась и покорно прогнулась под его ногами. Пловец оценил, что дно находится достаточно глубоко. Подойдя к краю, он резко вдохнул полной грудью и прыгнул вниз головой, разрезая воду руками. Словно одно лезвие пронзило другое. Всё, что он помнил там, наверху, всё, о чём думал и что знал, всё было отрезано. Сердце на миг сжалось и остановилось. А когда вновь забилось, он словно заново родился. Он плыл, рассекая руками тысячи игл, вонзающихся в тело. Он работал конечностями быстрее и быстрее, заставляя в этом ритме работать сердце. Доплыв до центра своей купели, Палашов энергично погрёб обратно. Подтянувшись на руках, он выбрался на мостушку. Бодрость возрастала с каждым движением полотенца по телу. Через пару минут кровь тепло разлилась по жилам.

      «Хорошо!»

      Внешне путь казался прежним, но на сердце теперь было легче, а по телу расползлась блаженная истома. Прыгать, не раздумывая, – вот лучшее лекарство от нерешительности. Палашов уже хорошо знал это по опыту. А теперь осталось заново подступиться к делу.

***

      Когда следователь вернулся, дом хранил молчание, но дверь была отворена, и хозяйка находилась где-то поблизости. Он вышел в сад и, немного углубившись, обнаружил её, сидящей за мольбертом. Мила расположилась к дому спиной, и Палашов не мог сразу определить, как ей спалось, какое у неё настроение. Так как его походка не походила на походку индейца, он знал, что она его уже заметила раньше, по возвращении, и всё, её интересовавшее, уже выяснено. Не оборачиваясь к нему, она спросила:

      – Вы сумасшедший? Или вы морж?

      – К чему альтернатива? Сумасшедший морж.

      Он проговорил это с улыбкой. Ему хотелось взглянуть в её лицо. И он, стрекая босые ноги о крапиву, аккуратно прошёл за мольберт. Увидел он бледное сосредоточенное лицо, которое упорно продолжало не смотреть на него. Губы уже не пылали, а дотлевали сухими корочками.

      – Мила, у меня к тебе очередная просьба. Если ты меня, конечно, не выгонишь…

      – Почему