Ванечка и цветы чертополоха. Наталья Лазарева

тоже не люблю. Это намёк? Хорошо. Твою душу трогать не будем. Слазим в мою. Слушай, у меня в жизни был случай. Когда мне было шестнадцать, в Москве на меня напали шесть уличных хулиганов. Ну, знаешь, в те времена можно было запросто по роже схлопотать. У меня тогда не было принципа: поклонись, отдай всё и иди дальше, – а дури было, хоть отбавляй. И рост был и кое-какие навыки махать кулаками. В общем, я начал сучить руками и ногами во все стороны. Не знаю, как это выглядело, но когда я остановился и увидел их раскиданными, то не поверил глазам. Так что не переживай. Отмахаемся! Придёт пора, когда ты однажды проснёшься утром и поймёшь, что это досадное положение далеко позади, и ты с достоинством вышла из него.

      – А как же «невозможно привыкнуть»?

      – Жить без самого любимого, самого дорогого человека действительно невозможно привыкнуть. Хотя… ко всему-то подлец-человек привыкает.7

      – А что сказала об этом приключении ваша мама?

      – Шутишь? Я ей этого не рассказывал. Я же в Москве был, а она дома, в Кашире. Были вопросы у преподавательского состава. Думали, это меня наши же курсанты отделали, но я рассеял такие подозрения. Вообще, я всю жизнь с кем-нибудь дерусь, и не раз бывал и в нокауте. Но всегда находились добрые люди. Я хочу сказать: что бы там ни было, я на твоей стороне и помогу тебе в любом случае.

      Девушка не ответила, считая, вероятно, это уловкой с его стороны.

      «Какая ж ты бдительная!» – подумал он, а вслух сказал:

      – Мил, ты умеешь пироги печь?

      – Яблочный пирог могу.

      – Замечательно. Испеки, пожалуйста, между делом, а то столько яблок пропадает!

      – Посмотрим. Вон там белые дома… видите?.. стоят особняком. Нам туда: один из них магазин.

      Они уже въехали в Аксиньино и спускались по дороге. Слева отсчитывались похожие друг на друга дома, справа разлеглось сначала кладбище старых комбайнов, затем – человеческих останков. Второе более интимно пряталось за деревьями под возвышающимися развалинами старой заброшенной церкви. Приблизительно напротив кладбища находилась площадь с обелиском, сельсоветом, почтой и магазином. Туда-то и направил «девятку» Палашов. Съехав с насыпи, он тут же припарковался на выкошенном лугу. Мила, не дожидаясь, пока её выпустят, вышла из машины и, подождав, пока голодный следователь возьмёт сумки и закроет двери, повела его к магазину, кирпичному, отштукатуренному и выкрашенному белой краской одноэтажному зданию с широкими окнами. Деревянная дверь была открыта, и они без труда проникли внутрь. Тут спутники увидели пыльные стеллажи, отгороженные по периметру грязными прилавками, витриной-холодильником и парой морозильников, уставленные крупами, консервными банками, подсолнечным маслом, тем, с чем можно попить чай, всякой мелочью вроде чипсов, семечек и жвачки. Отдельно стояли ящики с овощами. Верхние полки посвящались пиву и водке, сигаретам. Вывешенная на голубых весах надпись гласила, что в магазине также имеются колбаса, сосиски, куры, рыба и даже какое-то мясо. Стены безрадостно-голубого цвета прятались за стеллажами. На чумазых ценниках местами красовались ошибки,

7

Достоевский Ф. М., «Преступление и наказание».