Бесстрастный. Алекс Мара

очень странно. Какое-то время ошалело смотрят на малыша, потом, переглянувшись, отходят в сторону и советуются. Я слышу шепот: «Одно лицо», «никто не знал».

      Потом они берут меня под руки и ведут к еле заметному за деревьями дому. Без объяснений.

      Я сопротивляюсь, пятками упираюсь в песок.

      – Отпустите меня! Прекратите дергать, у меня ребенок на руках! Я сама могу дойти…

      – Иди молча! – приказывает один из мужчин, толкая меня вперед.

      Ухмылки с их лиц исчезли.

      Чем дальше, тем ситуация хуже.

      – Нико-Нико, – продолжает повторять малыш.

      Один из охранников громко и грубо ругается. Сжав мое предплечье, дергает изо всех сил. Так, что я чуть не роняю малыша.

      – Ты назвала ребенка Нико?! Думала, так ухватишь побольше? – кричит со смесью отвращения и негодования.

      Я буквально закипаю от гнева. И от страха заодно.

      – О чем вы?! Я никак его не называла и не собираюсь ничего ухватывать!

      Внутри меня клубок самых противоречивых и острых чувств. Громче всего вопит инстинкт самосохранения, который требует отдать ребенка охране и бежать.

      Но я так не могу.

      Не могу сунуть малыша в руки грубых незнакомцев. Не могу уйти, пока не увижу хозяина дома и не буду убеждена, что он позаботится об этом чудном мальчике и защитит его.

      Незнакомка просила отнести ребенка «к нему». Не знаю, кто «он» такой, но уж точно не один из этих неандертальцев.

      Мы приближаемся к дому. Огромному, с колоннами, обрамляющими крыльцо. По периметру сада лес. Везде камеры. Около садовых построек несколько вооруженных мужчин и бронированная машина.

      Богатых людей немало, и не все они связаны с синдикатом, однако обилие оружия вызывает подозрения.

      Останавливаюсь и сильнее прижимаю ребенка к груди. Мысленно повторяю слова незнакомки, что тут малышу будет безопасно, и заставляю себя верить.

      Нико кряхтит, пытается вырваться из моих рук. Его заинтересовала сияющая глянцем машина. Один из охранников переговаривается с подошедшими мужчинами, потом кому-то звонит.

      Малыш хлопает по глянцу машины потной ладошкой и радостно восклицает: «Би-би!».

      В этот момент открывается входная дверь. На крыльцо выходит мужчина. Высокий, в джинсах и футболке, он с интересом смотрит на меня. Один из встретивших меня охранников что-то шепчет ему, яростно жестикулируя.

      Нико обнимает меня за шею и улыбается, сияя четырьмя зубками. В отличии от меня, у него отличное настроение.

      – Би-би Ада! А-да! – тычет меня пальцем в щеку.

      – Ее зовут Ада, – говорят охранники.

      Теперь придется назваться настоящим именем, но хоть фамилию изменю. Если спросят.

      Вышедший наружу мужчина оборачивается, смотрит на кого-то внутри дома и смеется.

      – Когда это ты успел? И никому не признался, даже мне. Сколько ему месяцев? – спрашивает, переводя взгляд на меня.

      Я не успеваю сказать, что не знаю возраст ребенка, как встречаюсь взглядом с вышедшим на крыльцо хозяином дома. В том, что он здесь главный, сомнений нет.