Бесстрастный. Алекс Мара

голос затихает. Пошатываясь, она направляется обратно, откуда пришла. Левая рука безвольно свисает, по пальцам бегут ручейки крови, собираются на кончиках пальцев толстыми каплями. Она стирает их рваным подолом платья, чтобы не оставлять следы на земле.

      В последний раз глянув на оставленный на земле сверток, она всхлипывает.

      – Позаботься о нем, как о своем собственном, умоляю тебя! А завтра отнеси его на седьмой участок, там он будет в безопасности. – Незнакомка машет здоровой рукой, показывая направление. Проводит ладонью по лицу, оставляя полосы грязи и крови. Каждое слово, каждый шаг даются ей с огромным трудом. – Нико! Отнеси его к нему… – Всхлипнув, исчезает за деревьями. Идет напролом через кусты, шатаясь и плача.

      Требуется несколько секунд, чтобы оттаять от шока. Из всей развернувшейся перед моими глазами сцены мое изумленное сознание вычленяет самое главное.

      – О ком я должна позаботиться? Эй, подождите! Куда вы?! Вам плохо, вы истекаете кровью… – Спешу вслед за женщиной, но она уже скрылась за деревьями. – Вернитесь! Я вам помогу…

      Я и себе самой сейчас затрудняюсь помочь, не говоря уж о посторонних, но все равно не хочется отпускать ее, раненую, избитую, на грани обморока или чего похуже.

      За моей спиной раздается писк.

      На ледяных, недавно оттаявших прелых листьях и сосновых иглах лежит сверток, из которого виднеется детский кулачок. Крохотные пальчики сгибаются, разгибаются, словно рисуют в воздухе. Подхватываю ребенка на руки, кутаю в жакет. Кто эта женщина?! Положила дите на ледяную землю, бросила с незнакомкой… ничего толком не объяснила.

      Могла хоть в руки мне передать ребенка… Хотя нет, она не хотела подходить к веранде, чтобы не оставлять кровавые следы. Когда уходила по лесу, шаркала, раскидывая листья, чтобы преследователи не нашли след.

      А меня не подпустила близко, чтобы я не пыталась ее остановить.

      Что мне теперь делать?

      – Гу! – раздается из свертка.

      Да уж, только если «гу».

      Из-под складок грязного, окровавленного одеяла на меня смотрят два любопытных голубых глаза. Прижимая малыша к себе, быстро заметаю следы на песке перед крыльцом, убираю вещи с веранды. Стараюсь двигаться бесшумно и все время прислушиваюсь.

      Осматриваюсь – вроде ничего подозрительного. Дом, закрытый на зиму.

      Внезапно вдали раздаются крики, мужской и женский. Я спотыкаюсь от страха и спешки, чуть не падаю. Прижимаю ребенка к груди и приговариваю что-то лживо успокаивающее.

      Бесшумно закрываюсь в доме. Занавешиваю окна, прячусь за диваном, как будто это незамысловатое укрытие может нас спасти.

      Жду.

      Незнакомка сказала, что ребенка искать не станут, потому что не знают, что он с ней. Она смотрела на малыша полными отчаяния глазами, умоляла ему помочь. Так волнуются о собственном, горячо любимом ребенке.

      Незнакомка казалась искренней, но можно ли ей доверять?

      И какое мне дело до их проблем? Своих предостаточно.

      Вот же, попала! А ведь всего