Задушевная математика. Иван Алексеевич Макаров

Единственная в Вооруженных силах.

      Майорские погоны Миша проносил недолго: в девяносто первом году уволился. Написал рапорт. Поэтому никаких особенных военных пенсий он не получал. Только «военкоматовские»: за ранение…

      «Под минометы попали… И вот как вышло… Ребята вынесли…»

      Он как будто даже удивлялся, что его не бросили. Улыбался…

      Так случилось, что некоторое время спустя Миша при мне в первый раз в жизни готовился к исповеди. Задавал всякие вопросы.

      Я, как мог, не отвечал. Старался не отвечать. Отсылал к священнику.

      В самом деле, я сам дурак, что я могу объяснить и какое имею право?

      Но Миша все равно спрашивал:

      – Но вот тут-то как… Не понятно… На войне был… Стрелял, убивал… Это как бы понятно… Война… Но ведь я и своих раненых приказывал добивать… Это-то как?.. И по-другому нельзя было… Такая война была…

      А как хорошо все начиналось!

      Но… Все проходит. Времена меняются. Имена меняются. И Василий Андреевич был когда-то просто Васей. И Чингис-хан был сначала Темучином…

      То же по географии. И Петербург стали звать сначала Петроградом, потом Ленинградом, а потом переназвали обратно…

      И в Калининской области был город Калинин. А потом его обратно переименовали… Стал он снова Тверью. И вот однажды:

      Негритенок из города Тверь

      Постучался в известную дверь

      И сказал: «Я ни в чем не повинен,

      Но по матери – тоже Калинин.

      И нельзя ли мне тоже теперь

      Проживать под фамилией Тверь…»

      А как хорошо все начиналось!

      Жили-были две сестры. Знатные, богатые женщины. Боярыня и княгиня. Феодосия и Евдокия. Верные дочери своего времени.

      Молились, трудились, постились… Веровали и верили! Боролись и не сдавались…

      И за все это самое или просто из-за стечения обстоятельств и «исторической ситуации» («текущий момент») их замучили в земляных тюрьмах (в ямах) в Боровске, на Городище. Страшно и больно читать, как об этом в их житие рассказывается:

      Просит Феодосия (в иночестве Феодора) стрельца:

      – Принеси калачика…

      – Не смею, матушка… Боюсь…

      … Теперь там Крест и часовня. Новая, блестящая, Старообрядческая.

      Слева от часовни – Нарсуд. За ним – Досааф… Впереди, над обрывом, за железной оградкой небольшой камень с железной кованой розочкой, грубовато выкрашенной в зеленой цвет, и надписью с обещанием поставить здесь памятник героям – 1380-го года.

      Справа – Управа, Народное собрание – и еще чего-то такое же, простым людям совершенно непонятное, удивительное и загадочное. И не запомнить даже: на особняке четыре вывески и два флага.

      Перед часовней длинный деревянный зеленый дом с белыми железными решетками на окнах, в нем обитает что-то кадастровое и топографическое…

      Но ближе всего Нарсуд. И к часовне, и ко Кресту…

      Между управой и топографически-кадастровым домом припаркован автомобиль. «Газель». На «Газели» написано: «Программа «Счастливое материнство». По Калужской области…»

      Что