Задушевная математика. Иван Алексеевич Макаров

ли грех чревоугодия?

      Велик.

      Не случайно столько наших забот и бед о хлебе насущном.

      Цены растут, и столько уже денег надо, чтоб один только день прожить…

      Что-то мы будем есть?

      Или ничего не будем?

      Или нас будут есть?

      Жизнь, говорят, прожить, не поле перейти. Так что даже трудно представить, сколько требуется нам поглотить и переварить, проходя это самое поле.

      3

      Выйди, солнышко, сквозь негустые облака, освети наши бедные нивы!

      Всякий народ имеет и любит свою национальную кухню.

      Англичанину скучно без пудинга, грузину без шашлыка, французу без лягушечьих лап, корейцу без собаки…

      А ещё где-то едят змей и ящериц, гнёзда ласточкины и плавники акульи.

      Нет предела совершенству и воображению.

      Но у всех и свои табу: иудеи и магометане свинины не едят, монголы рыб, индусы-вегетарианцы…

      А мы?

      А мы всё едим. Совершенно всё, что попало: и шашлык, и свинину, и плов.

      И даже то, что другие народы отвергают: общепитовские щи и колбасу за два двадцать.

      Правда, не едим ни акул, ни змей, ни лягушек.

      Хотя и лягушки, и змеи у нас в изобилии водятся.

      Иных нам и на груди случается пригревать.

      Змея, пригретая на груди, прирученная, улыбнулась и пошевелила ушами.

      – Уползём, – шептала она, – уползём в дальние или в южные страны… Зима настаёт… Уползём, уползём, уползём…

      Возможно ли после этого употребить змею в пищу?

      Нет, уж лучше паштет из ежа! Хотя и ёж животное символическое, холодное

      и голодное, и совершенство формы не спасает его от внутренних противоречий.

      Беспечные! Мы иногда даже почти не замечаем, что, кого, как мы едим. И

      напрасно. Это немаловажно. Я однажды задумался и попробовал всё запоминать и записывать:

      18-е, вторник. Завтрак. Чай с колбасой. (Непосредственно: колбасу уронил нечаянно в чай.)

      Потом два раза в течение дня: овсянка и сыр «Минский».