Все приключения мушкетеров. Александр Дюма

вы по крайней мере имеете то утешение, что она не покинула вас добровольно; что если вы не знаете, что с ней случилось, то это потому, что не имеетё возможности иметь сношения с ней, между тем как…

      – Ничего, прервал Арамис, ничего.

      – Итак, вы навсегда отказываетесь от света, это уже решено?

      – Навсегда. Сегодня вы мой друг, завтра вы будете для меня только тень, или, лучше сказать, не будете существовать для меня. Что касается до света, то он ничто иное как могила.

      – Черт возьми! это очень печально.

      – Что делать, призвание мое увлекает меня.

      Д’Артаньян улыбнулся и не отвечал. Арамис продолжал:

      – Между тем, пока я принадлежу еще свету я хотел бы поговорить о вас и о наших друзьях.

      – А я, сказал д’Артаньян, – я желал бы говорить о вас самих, но вы так удалились от всего: о любви вы говорите с пренебрежением; друзья по-вашему – тени, свет – могила.

      – К несчастию, вы сами это знаете, сказал Арамис со вздохом.

      – Не будем же говорить об этом, отвечал д’Артаньян; – и сожгите вот это письмо, которое, вероятно, открыло бы вам какую-нибудь новую неверность вашей гризетки или горничной.

      – Какое письмо? спросил быстро Арамис.

      – Письмо, которое принесли без вас и отдали мне для передачи.

      – От кого оно?

      – Верно от какой-нибудь несчастной горничной, или от какой-нибудь гризетки, которая в отчаянии; может быть от горничной г-жи де-Шеврёз, которая должна была возвратиться с своей госпожой в Тур и для важности взяла раздушенной бумаги и запечатала письмо печатью с герцогской короной.

      – Что вы говорите?

      – Кажется, я потерял его, сказал молодой человек, притворяясь как будто ищет. – Хорошо, что свет – могила, что люди, а следовательно и женщины, тени, и что любовь такое чувство, о котором не стоит говорить иначе как с пренебрежением.

      – Ах, д’Артаньян, д’Артаньян! сказал Арамис, – вы убиваете меня.

      – А, вот оно! сказал д’Артаньян и вынул письмо из кармана.

      Арамис вскочил, взял письмо и прочел его с жадностью; лицо его сияло радостью.

      – Кажется, горничная хорошо пишет, сказал беспечно молодой человек.

      – Благодарю, д’Артаньян! вскричал Арамис, почти в бреду. – Она должна возвратиться в Тур; она не изменила мне; она меня любит по-прежнему. Дай мне обнять тебя, друг мой, я задыхаюсь от счастья!

      И два друга пустились плясать по паркету, топча ногами рассыпавшиеся листы диссертации.

      В это время вошел Базен со шпинатом и яичницей.

      – Поди прочь, несчастный! вскричал Арамис, – унеси назад эти проклятые овощи и эту противную яичницу! спроси шпигованного зайца, жареного каплуна, баранины с чесноком и четыре бутылки старого бургонского.

      Базен смотрел на своего господина и не понимал, отчего с ним произошла такая перемена; он бессознательно наклонил блюдо с яичницей, так что она стекла в шпинат. и все вылил на пол.

      – Вот лучшая минута посвятить себя церкви, сказал д’Артаньян.

      – Убирайтесь с своей латынью! Будем пить, любезный