Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1. Александр Дюма

мне часто говорили, что, если нас разлучат, вы тотчас забудете меня.

      – Милая Мария, неужели вы только сегодня заметили, что мы окружены людьми, которым выгодно нас обманывать?

      – Но, однако… ваше величество… Это путешествие, этот союз с Испанией!.. Вас женят!

      Людовик опустил голову.

      Офицер увидел, как, словно кинжал, выхваченный из ножен, сверкнули глаза Марии Манчини.

      – И вы ничего не сделали для нашей любви? – спросила она, помолчав минуту.

      – Ах, Мария! Как можете вы думать это! Я на коленях молил свою мать. Я сказал ей, что все мое счастье в вас! Я даже грозил…

      – И что же? – живо спросила она.

      – Королева написала в Рим, и ей ответили, что брак между нами не будет считаться действительным и папа расторгнет его. Увидев наконец, что нет никакой надежды, я просил по крайней мере отсрочить мою свадьбу с инфантой.

      – Однако вы уже в дороге и спешите навстречу невесте.

      – Что ж делать? На мои просьбы, мольбы, слезы мне отвечали государственными соображениями.

      – И что же?

      – Что же?.. Что делать, когда столько людей соединилось против меня!

      Мария, в свою очередь, опустила голову.

      – Значит, я должна навсегда проститься с вами! – промолвила она. – Вы знаете, что меня удаляют… отправляют в ссылку. Мало этого, вы знаете, меня хотят выдать замуж!

      Людовик побледнел и приложил руку к сердцу.

      – Если бы дело шло только о моей жизни – меня так измучили, что я, вероятно, покорилась бы; но я думала, что дело идет о вашей жизни, и потому сопротивлялась, надеясь сохранить вам себя, ваше достояние…

      – Да, мое достояние, мое сокровище! – прошептал король, пожалуй, скорее любезно, чем страстно.

      – Кардинал уступил бы, – сказала Мария, – если бы вы обратились к нему и настоятельно потребовали его согласия. Кардинал назвал бы короля своим племянником, понимаете вы? Ради этого он решился бы на все, даже на войну! Уверенный, что он один будет править, воспитав короля и дав ему в жены свою племянницу, кардинал поборол бы всех противников, опрокинул бы все препятствия. Ах, ваше величество, я отвечаю вам за это! Ведь я женщина и очень проницательна во всем, что касается любви.

      Ее слова производили на короля странное воздействие. Они не возбуждали его страсть, а охлаждали ее. Он замедлил шаги и проговорил поспешно:

      – Что ж делать? Все против нас!

      – Кроме вашей воли, не так ли, ваше величество?

      – Ах боже мой! – вздохнул король, покраснев. – Разве у меня есть воля?

      – О! – с горечью прошептала Мария Манчини, оскорбленная его ответом.

      – У короля одна воля: та, которую ему диктует политика, та, которую предписывает ему польза государства.

      – О, так вы не любите! – вскричала Мария Манчини. – Если бы вы любили меня, у вас была бы воля.

      При этих словах Мария подняла глаза на своего возлюбленного и увидела, что он бледен и расстроен, как изгнанник, навсегда расстающийся с родиной.

      – Обвиняйте меня, – воскликнул