Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1. Александр Дюма

Второй оставит нас в покое. Ваше величество можете назначить ему небольшую пенсию, можете предоставить ему один из своих замков… Ах, позвольте, позвольте! Я вспомнил трактат – этот знаменитый трактат, о котором мы сейчас говорили: ваше величество не имеете права предоставить Карлу Второму один из своих замков.

      – Как так?

      – Да, да, ваше величество обязались не оказывать гостеприимства Карлу Второму, даже изгнать его из Франции. Потому-то мы и выслали его, а он опять сюда явился! Надеюсь, ваше величество, вы объясните своему брату, что он не может оставаться у нас, что это невозможно, что он нас компрометирует. Или же я сам…

      – Довольно, монсеньор! – остановил его Людовик XIV, вставая. – Вы отказали мне в миллионе, вы имели право на это: ваши миллионы принадлежат вам. Вы отказали мне в отряде дворян, и на это вы имели полное право: вы первый министр и отвечаете перед Францией за мир и войну. Но вы хотите помешать мне дать приют внуку Генриха Четвертого, моему двоюродному брату, товарищу моего детства… Тут прекращается ваша власть – и начинается моя воля.

      – Ваше величество, – отвечал Мазарини, радуясь, что отделался так дешево (ибо, в сущности, он боролся так смело только для того, чтобы достигнуть этой цели), – ваше величество, я всегда склоняюсь перед волей моего короля. Ваше величество можете приютить английского короля у себя или в одном из ваших замков. Пусть об этом знает Мазарини, но не знает первый министр.

      – Доброй ночи, монсеньор, – сказал король. – Я ухожу в отчаянии.

      – Но разубежденный, а больше мне ничего и не требовалось от вашего величества, – улыбнулся Мазарини.

      Король, не ответив, вышел в раздумье. Он убедился не в том, что объяснял ему Мазарини, а совсем в другом, о чем кардинал не сказал ни слова, – он убедился в необходимости самому серьезно изучать свои дела и дела Европы, казавшиеся ему такими трудными и запутанными.

      Людовик нашел английского короля на том самом месте, где оставил его.

      Увидев его, Карл встал; он тотчас же заметил печаль, темными знаками начертанную на челе кузена.

      Чтобы избавить Людовика от тяжелого признания, Карл заговорил первый.

      – Что бы ни случилось, – заверил он, – я никогда не забуду, как вы были добры со мной, как дружески меня приняли!

      – Ах, – отвечал Людовик с грустью. – Моя добрая воля бессильна, брат мой.

      Карл II страшно побледнел, провел рукой по лбу и несколько минут не мог овладеть собой после этого последнего удара.

      – Понимаю, – произнес он наконец. – Никакой надежды!

      Людовик схватил Карла за руку.

      – Подождите, брат мой, – попросил Людовик, – подождите, обстоятельства могут перемениться. Отчаянные решения всегда губят дело. Умоляю вас, прибавьте еще один год испытания ко многим годам, которые вы вынесли. Нет таких особых обстоятельств, какие побудили бы вас начать действовать немедля. Останьтесь со мною, брат мой: я предоставлю вам один из своих