Судоходство в пролет. Алексей Смирнов

подцепил где-то, что Пушкина надо читать в зрелом возрасте. «Нас было много на челне» – это что, для средней школы?

      «И может быть на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной».

      Это только в школе и проходить.

      Я вот только-только дожил до положенных лет, когда это вдруг стало актуально.

      Взял я, стало быть, том, чтобы читать его в зрелости, и так с тех пор отчего-то и не читаю, не открыл его ни разу. Стоит он невостребованный. Нет, однажды я его востребовал: читал дочке «Руслана и Людмилу», да «Пиковую даму», соблазнив хоррором, но на ту это не произвело никакого впечатления. Разве что огорчилась, что девушку обманули. Даже ахнула.

      Почему так? Не знаю. Рука тянется взять почитать, в зрелости-то, и мигом отдергивается. Наверное, все еще рано. Наверное, это всю жизнь придется вызревать.

      И можно не вызреть. Был у меня одноклассник, писал в сочинении про «Капитанскую дочку», что Пугачев хотел жениться на Маше, а потом говорил Гриневу: «Бери свою Машу и дуй с ней на все четыре стороны». Без знаков препинания. Вот он тоже, я подозреваю, не перечитывает.

      О ключах, соседях, инвалидах

      Закрытая дверь – как разведенный мост.

      Особенно обидно, когда за ней кто-то есть, но тебя не пускает.

      Сначала не повезло писателю Клубкову: несколько дней назад он пришел ко мне, звонил в домофон, орал с газона в распахнутое окно, но я его не услышал и не впустил, и он ушел. На следующий день он явился снова, и опять звонил в домофон, а я не слышал, и тогда он привычно отправился на газон и орал оттуда мне минут пятнадцать. Потом решил, что если я и дальше буду молчать, он начнет декламировать стихи моего дяди и все остальное, но тут я, слава богу, внял и услышал. Наверное, у меня уши отказывают к старости и не к радости.

      Теперь не повезло его сестре. Племянница заснула, в квартире остался лишь бессловесный парализованный отец. Это не остановило сестру. Проникнув в подъезд, она стала требовать у двери, чтобы несчастный открыл ей, и тот поехал в коляске. И она слышала, как он рулит, и подбадривала, и наставляла, пока инвалид не вывалился на пол.

      У каждого есть такой печальный опыт, и у меня тоже.

      Помню, я не мог попасть в свою квартиру: заело ключ, и тогда я от ярости сломал его, но это не помогло. Слесарь открыл эту дверь пальцем, и я понял, что пора ее заменить.

      А другой случай состоялся на старой, коммунальной еще квартире. У меня не было ключа, но я надеялся на бабушку-соседку. Баба Маша была боязлива и глупа, она имела обыкновение запираться на цепочку и крюк. Она полагала, что может быть кому-то нужна.

      После серии бесполезных звонков я раздобыл лом и сделал дверную щель. Сорвал крюк, но сладить с цепочкой мне не удавалось. И тогда я стал метать в образовавшийся проем строительные материалы и всякую дрянь, которые нашел на лестничной площадке. Этого добра нашлось много: доски, палки. И все это я с грохотом переправлял в щель, в коридор, где оно беспорядочно падало.

      Наконец, явилась