Кирза. Вадим Чекунов

лицо его разрезает довольная улыбка.

      – Это поважней будет, чем присягу учить! "Сказочка" называется! Зуб сказал, что деды сразу, как нас в роты переведут, ее спрашивать наизусть будут. Кто не знает – по сто фофанов отвесить могут.

      Листок идет по рукам. Доходит и до меня. Я вглядываюсь в торопливые криницынские каракули. Разбираю следующее:

      Масло съели – день начался.

      Старшина ебать примчался.

      Мясо съели – день идет.

      Старшина ебет, ебет.

      Рыбу съели – день прошел.

      Старшина домой ушел.

      Дух на тумбочке стоит

      И ушами шевелит.

      – Это что за херня? – поднимаю глаза на Криницына.

      Тот снисходительно улыбается:

      – Так я же говорю – "сказочка". Ее дедушкам на ночь заставляют рассказывать. Мне Зуб объяснил все и прочитал ее. Чтобы мы, это… Ну, готовы были. После присяги-то…

      Продолжаю читать:

      Дембель стал на день короче,

      Спи старик, спокойной ночи!

      Пусть приснится дом родной,

      Баба с пышною пиздой!

      Бочка пива, водки таз,

      Димки Язова приказ

      Об увольнении в запас.

      Чик-чирик-пиздык-ку-ку!

      Снится дембель старику!

      Возвращаю листок.

      – Ну, что, – говорю, – неплохо. Фольклор, как ни как. Не шедевр, конечно. Но четырехстопный хорей почти выдержан. Произведение явно относится к силлабо-тонической системе стихосложения.

      – А? – по-филински вращает головой Криницын, тараща глаза то на меня, то на других.

      – Учить, говорю, легко будет. Давай! После отбоя мне расскажешь. С выражением.

      С каждым словом завожусь все сильнее. От нестерпимого желания съездить Криницыну по роже сводит лопатки и зудит спина. Чувствую, как приливает к лицу кровь.

      Вовка Чурюкин трогает меня за плечо:

      – Остынь, чего ты…

      Чем ближе к присяге, тем дерганей мы становимся. Уже вспыхивало несколько коротких драк. Любая мелочь способна вывести из себя.

      Холодкова и Ситникова с трудом разнял даже Рыцк. Те катались по полу, орошая все вокруг красными брызгами из разбитых носов. Рыцк влепил им по три наряда, и заставил полночи драить "очки". А подрались они из-за очереди на утюг, не договорившись, кто гладится первым.

      Правда, теперь они не разлей вода. Вместе ходят по казарме и задирают молдаван и хохлов. Повадками и голосом "косят" под Рыцка и Зуба. Совсем как я в первую ночь в бане.

      – А ты, типа, у нас невъебенно старый? – Криницын бледнеет и делает ко мне шаг. – Или охуенно умный? А-а! Ну да! Ты же у нас студент!

      Но в драку лезть не решается, и лишь еще больше таращит глаза.

      – Вот и погоняло у тебя тогда будет – Студент! – вдруг объявляет он и прячет листок в карман. – Я им как друзьям принес… Помочь чтобы… Ну и хуй с вами!.. Живите как хотите!

      Криницын поворачивается к выходу.

      Наваливается на него человек пять сразу. Мне едва удается достать пару раз кулаком до его