Слишком поздно для «прости». Ольга Емельянова

волшебству появилась пара хрустящих купюр.

      – Вам пора, мисс.

      Когда через секунду девчонка, лихо обернувшись в покрывало, выскочила в коридор, Коннор ясно понял, что его тело вынесут отсюда в балдахине – других оберточных материалов в номере не осталось. Как не осталось и иного выбора, кроме как собрать остатки мужества в дребезжащую черепную коробку, и принять смерть достойно. Ривера подтянулся к деревянному изголовью, приспособил между ног подушку в качестве фигового листка и проскрежетал гортанью грозное: «Вы ошиблись номером».

      – Боюсь, это Вы ошиблись, мистер Ривера, – мужчина галантно улыбнулся, шагнул в полумрак люкса и, не забыв беззвучно прикрыть дверь, провёл ладонью по выключателю. В глаза плеснуло горящей смолой. То, что происходило после, было скорее похоже на творение великого Чаплина, нежели на визит убийцы. Ночной гость не стал доставать из кобуры пистолет, не бросил в Риверу нож, даже не примерил к руке остов тяжёлой латунной лампы. Он был вежлив как мажордом и ловок как иллюзионист. Молча, не обращая внимания на Коннора, прошёл по комнате к тяжёлым портьерам, поднял нижнюю раму окна (в помещение тут же рванул морозный осенний воздух), и со спокойствием сенбернара приступил к работе. Массивное кресло с лихо заломленной спинкой быстро переместилось в угол напротив кровати, рядом встал миниатюрный столик с фруктовой вазой (ужин в номер был обильным, до десерта не добрались), наконец, финальным штрихом загорелся уютный желток торшера, дополнивший декорации к вечеру в стиле "романтик". Как только верхнее освещение было погашено, ночной гость слился с полутенью у дальней стены – расслабленная поза дворецкого, спокойствие нечитаемой мимики, очевидное ожидание дорогого гостя. Не лучшая атмосфера, чтобы сыпать неуместными вопросами. Потому Ривера и молчал, судорожно просчитывая шансы добраться до пистолета – раз уж пауза затянулась, и скорая расправа обещала быть не такой уж и скорой. Стоило хорошо подумать, определить траекторию движения, вычислить скорость броска, выбрать точный угол стрельбы, обеспечить пути отхода – но надеяться на расколотую похмельем голову всё равно, что ставить на памятник лошади; так что один шанс из миллиона оставался только за мускулами и сноровкой. Секунда, рывок, и бездыханное тело Коннора распласталось у ножки кровати с лужицей крови под виском. До такого кадра не хватило ровно секунды – видимо, Всевышний добр к убогим. Прежде, чем разжать пружиной сбитые мышцы, Коннор услышал по другую сторону стены звонок лифта, и звуки мягкой поступи, утопающей в густом ворсе иранских ковров. Кажется, дождались…

      – Бонасэра, Коннор… – он вошёл еле слышно, немного сутулясь, будто старый лис на обходе знакомого курятника, погрузился в кресло устало и как-то по-стариковски грузно, но Риверу было не обмануть: слишком остро горели угли, заменявшие гостю глаза, слишком твёрдо звучал тихий, с хрипотцой голос.

      – Не вставай, Коннор, не надо. Будем считать нашу встречу дружеской, – взгляд иронично зацепился за подушку