Слишком поздно для «прости». Ольга Емельянова

некстати вспомнился разговор с мужем Джейн – священник, пустой человек, изрёк тогда улыбчивое «к смерти, как на вокзал, каждый приходит со своим чемоданом». Вот только чемодан этот бывает, хоть и полон под завязку, но всё камнями, да промахами. Даже жаль, что времени на смену багажа не осталось – когда в запасе пара вдохов, поневоле принимаешь их за последний шанс попросить у Бога сил на что-то важное: например, выдержать достойно допрос в стиле итальянской мафии.

      – Как Вы меня нашли?

      Рыжая сочная долька нырнула в тонкогубый рот Конте. Старик прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом как бокалом холодной марсалы.

      – У людей Винченцо Гера есть два очень важных качества – зрение и память. Конечно, в Нью-Йорке немало крепких рыжих парней ростом за шесть футов, но вот удача, только один из них догадался припереться в мой отель с разбитой головой и рукой в бинтах, а ведь именно эти ранения получил наш славный водитель «Уайта»…

      – Ваш отель?!

      – Чувствуй себя как дома, – Фрэнк дёрнул запястьем, и в мягком свете торшера блеснули золотые часы, – Тебе осталось пять часов и десять минут. В восемь утра время аренды номера закончится, и тебя встретит простой выбор: быть убитым своими или чужими.

      – Какой выбор?! Какие свои и чужие?! Я честно всё оплатил, Вы можете спросить у портье…

      Мерное тиканье настенных часов наполнило возникшую паузу. Несколько долгих томительных секунд Фрэнк изучающе рассматривал Риверу, буквально препарировал наживо черными спицами взгляда. А потом вдруг приподнял брови, и лицо его стало детским, восторженно-удивленным. Так мальчишки радуются, когда сброшенная с крыши кошка приземляется на четыре лапы.

      – То есть ты хочешь убедить меня в том, что после объявления войны всем деловым людям, ты просто пошёл в самый известный отель города, чтобы пить виски и развлекаться с девочками?

      – Ну… – Коннор запустил пятерню в волосы, угрюмо пытаясь состыковать мысли, – мы не объявляли никому войну.

      Удар. Фрэнк оглушительно хлопнул ладонью по столу, и, наконец, сорвал маску лукавого Мефистофеля со своей разъяренной физиономии.

      – Нет, мой милый, вы сделали куда больше – вы положили начало такой резне, о которой этот город ещё не слышал. Нарушение всех законов, личное оскорбление каждому, кто ведёт своё дело с уважением к братьям. И всё это ради королевских замашек какого-то Leccacazzi! – Конте зло сплюнул в сторону, и замер в глубоком выдохе. Секунда, две – борьба с темпераментом не даётся быстро, но, когда чёрные дыры взгляда снова метнулись в Коннора, голос Фрэнка был уже тих и размерен, как движения удава на пути к обеденному мышонку.

      – Мне нужно имя, и лучше сэкономить друг другу время, назвав это имя прямо сейчас.

      Что-то шептало посреди жужжания мыслей – не стоит играть в дурака, не стоит пихать в глотку Конте те нелепые басни, которым учил босс. Не проглотит. И не простит. Но называть реального заказчика – всё равно, что стать осведомителем. Человеком,