Дверь Ноября. Валентина Осколкова

рыбку на кровать.

      …Вдохнуть получилось, только когда она вернула подвеску на шею.

      «У меня разбилось сердце», – вспомнила Янка. И теперь эта мысль уже не казалась метафорой с уроков литературы.

      Вот только сердце, как известно, – специальная мышца, чтобы качать кровь, и разбиться, как и любой кусок мяса, в принципе не может. Если, конечно, не заморозить в жидком азоте, как резиновую трубку на уроке химии…

      Должно же существовать другое, человеческое объяснение! Переходный возраст там, самовнушение, гипноз, галлюцинации, старческая стенокардия, пришедшая раньше времени, или хотя бы порок сердца!

      «Стенокардия или порок сердца… – Янка согнулась, уткнувшись лбом в колени. – Блин, как надо довести человека, чтобы хотелось поверить, что так оно всё и есть…»

      Фантазия тут же нарисовала её в больничной палате, в окружении врачей, переживающей мамы и безутешного Вика, который горько восклицал: «Это всё из-за меня!»

      Бредовая слащавость картинки несколько отрезвила.

      Вик так не станет.

      Вик…

      За стеной, на кухне, мама снова расхохоталась над шуткой телефонной трубки, и внезапно Янке стало совершенно наплевать – и на случившееся, и на Вика, и на себя. Она вернула рыбку на шею, сползла с дивана, всхлипнула истеричным смешком и по стеночке двинула на кухню.

      – Утро, мам…

      Мама ничего не замечала, поглощённая телефонным разговором.

      Янка какое-то время наблюдала, прислонившись к дверному косяку, и всё пыталась понять: мамина улыбка всегда была такой счастливо-глупой и словно бы вывернутой наизнанку – улыбка не для Янки, а для кого-то по ту сторону телефонной трубки?

      – А я сегодня не ночевала дома.

      Это вырвалось само, помимо воли, только чтобы стереть эту мамину улыбку или хотя бы вывернуть «лицом» к себе.

      Мама на секунду оторвалась от разговора, наморщила лоб и снова бестолково улыбнулась, прикрывая трубку ладонью:

      – Ну, прости, Яныч, я бы тебя предупредила, но не дозвонилась! Сначала в метро временно недоступна, потом занято, потом выключено… Ты хорошо спала тут без меня?

      – Плохо.

      – Ну, вот видишь, какая ты уже самостоятельная! А когда-то даже просто в темноте спать отказывалась, помнишь?

      Улыбка была всё та же, наизнанку. В телефонной трубке шуршал голос.

      – Не помню. Мне уже пятнадцать, мам. Ты меня вообще слышишь?

      – Да-да, я всё понимаю, ты уже такая большая…

      – Аш-ш, мам! – Янка от избытка чувств постучалась лбом по косяку. Тот отозвался глухим потрескиванием. – Ма-ам! Я всю ночь бродила по мёртвому городу в компании непонятного перепуганного мужика и пацана с нелепым прозвищем, одетого в кигуруми ежа! Кигуруми, мам! Ты знаешь, что это такое? Это такая пижама, плюшевый комбинезон! Мальчишка был в кигуруми и босиком! И я там проторчала всю ночь, хотя мне казалось – полчаса! У меня разбилось сердце, р-раз – и вдребезги, а спасает от этого только светящийся брелок в форме рыбки! Меня бросил Вик, и жизнь не имеет