Дверь Ноября. Валентина Осколкова

руками, спрыгнула с перил, остановилась, что-то говоря псу, а тот склонил голову набок, словно внимательно слушает… а потом чуть привстал на задних лапах и от души лизнул Лену в щёку.

      Янка отвернулась и зашагала прочь. Ощущение, что пёс действительно внимательно слушал, развеялось.

      Лена обернулась и проводила девочку серьёзным взглядом.

      – Смешная, – задумчиво произнесла она. – Да, Лохматый? Такой милый ребёнок, даже жалко.

      Пёс фыркнул – то ли соглашаясь, то ли наоборот.

      Мгновение знания. Лена

      В пятнадцать все такие смешные и взрослые, не то что через десять, двадцать, да хоть пятьдесят лет, у кого как. Нет, потом этой веры в свою взрослость уже так просто, авансом – не добиться. Только через сотни дорог, потерь, расставаний и встреч, через собирание себя и мира по осколкам, на двусторонний скотч или на шотландский, или хотя бы на недопитый кем-то портвейн поздней ночью в одиночестве на чужой кухне… да даже чай сгодится, если, конечно, выпит в верное время, в верном месте, как надо.

      В пятнадцать… В пятнадцать – две русых косы, хотя нет, не косы – так, туго утянутые косички с тёмными бантиками, заколотые в причёску, какая мелочь, вот через пять лет… Но даже и тогда, в двадцать, с тяжёлым золотым узлом на затылке, можно было бы, пожалуй, позавидовать тёмным кудрям этой Янки, зачем-то прячущей такую красоту под капюшоном… А уж сейчас что о себе говорить, не волосы, а смех один, смех и грех.

      Можно и в другом девочке позавидовать: умению пугаться неизвестного… и упрямству, с которым она цепляется за свой мир. А ещё – живому времени и незнанию своей природы, и дару, который девочка оценить не может, и…

      Давай честно, а? Завидовать нечему, девочка не представляет, во что вляпалась, наверняка себе уже придумала удобное объяснение про глюки, сны и переходный возраст, знаем, проходили, как же она похожа на… Ладно, об этом не будем. Тут не завидовать нужно, а пожалеть. Уметь бы только, помнить бы, каково это, да?

      И всё-таки зависть есть – у неё всё впереди. Восхитительный и болезненный процесс познания себя…

      Дай мне подержать твою рыбку, милая девочка с горькими глазами.

      Дай мне подержать рыбку, и я, так и быть, скажу то, что ты ещё не знаешь.

      Дай… А ты бежишь.

      Глупая, милая девочка. Мы догоним, не здесь, так там, за гранью, за порогом – сквозь время, пространство и свет.

      Да, Лохматый?

      Глава 2. Слишком близко

      Встреча на мосту надолго выбила Янку из колеи. Мир ощущался треснувшим, хрупким, как яичная скорлупа, тронь – и расколется на куски, выпуская… выпуская… Янка не знала, кто должен вылупиться из треснувшего мира. Но ей заранее было жутко.

      Мама возвращалось домой только к ночи, была рассеянна и улыбчива – той самой улыбкой наизнанку, улыбкой-для-телефонной-трубки; Янка в ответ злилась, отмалчивалась, но про себя была даже рада, что не приходится отвечать на вопросы про заплаканные глаза и сгрызенные ногти. Горе своё и страх перед неведомым Янка переживала молча.

      Клан Вика в «танчиках»