Поэтический нарцисс. Регина Воробьёва

посмеялось и убежало,

      И будет теперь за грудью грудь

      Прокалывать ядовитым жалом.

      Он сотворил её из эфира –

      Любовь, длинноволосую Деву,

      Дал ей голос, слова и лиру,

      А она погубила Адама и Еву.

      И Бог пожалел за своё творение мир,

      Хотел обратить в исходное вещество,

      Но как увидел милое существо,

      Так до сих его не вернул в эфир.

      Странник в сердце

      У нас сегодня завтрак на траве,

      И мне всё нравится: Париж, тепло.

      И через облака, как иногда, через стекло

      В знамение преображен обыкновенный свет.

      Упала роза ниц, в пруду отражена,

      Наполнен влагой листовой сосуд.

      Ты предлагаешь мне вина,

      И, будто роза та, ты смотришь в – от же пруд.

      Ты сломан, как она, такой же злой рукой,

      Дух увядания к твоим губам склонён,

      Ты счастлив для меня, как мог любой другой,

      Как будто мы не гости, мир не сон.

      Ты просишь о любви, но вечно одинок

      Мой странник в сердце, ищущий приют.

      Он снова сбился с ног,

      Но тишина в ответ – он не был принят тут.

      Очередное

      Ты больше лжёшь, чем любишь,

      Но я не против – лги!

      Господь нас сотворил из плоти,

      И человек рождается нагим.

      Я лгу сама,

      Абсурдно спорить с тем, что старше нас –

      Любовь и грех. И ангелы влюблялись,

      И до сих пор вопрос, что есть успех.

      Успешны, кто ушли, успешны, кто остались?

      Какому солнцу верить, к какому пасть ключу,

      Пить воду алчно, где страх, где охладелость?

      Я отгорела – я не хочу,

      Ты просишь объяснить –

      тебе какое дело?

      Луг

      Она была глупа и молода,

      Ей был к лицу каприз.

      На ней любовников стада,

      Как на лугу, паслись.

      Она ходила по утрам

      Пить кофе на Тверской

      И у окна по вечерам

      Ждала друзей с тоской.

      Когда заглянет кто-нибудь,

      Наивна страсть была.

      И, обнажив развязно грудь,

      Она потом спала.

      Мы

      Мне холодно в толпе,

      Мне видеть тяжело,

      Как мертвецы, качаясь на столбе,

      Играют прахом на живом.

      К ним столько глаз обращено

      И много так ножей

      В руках, чтобы держать вино

      И чьё-то неглиже.

      Мне иногда до слёз смешны

      Желания людей.

      Когда есть первый дух весны

      И роза у камней,

      Зачем смотреть в глубокий гроб,

      Зачем на плаху лезть?

      И до, и после – хоть потоп,

      Мы есть, пока мы есть.

      Не вспомнят, выбросят, клянусь,

      Нас вехи и века.

      Но мы с тобой живём, пока

      В нас не иссякли честь и грусть.

* * *

      Я вижу взрослых и детей,

      Мужчин и женщин.

      Чем больше вижу я людей –

      Хотелось меньше б.

      Палеолит

      Пещера