Солнце на половицах. Анатолий Ехалов

Вот и вожу за собой.

      – Оставляй девку нам, – говорит Дмитрий Сергеевич. – Мы прокормим. По хозяйству станет помогать, щи научим варить, корову доить… Подрастет, так Генашке невестой станет.

      Оставили девку, Геннадий докормил ее до зрелого возраста, да и женился на ней. Девятерых детей на свет произвели…

      Геннадий в Междуречье дольше всех продержался, но и он затосковал по родне, собрался в дорогу, купил крохотный домишко на станции и перевез семью.

      Остался один Дмитрий Сергеевич, еще не решившийся оторваться от земли…

      Бабушка моя частенько вспоминала Дмитрия Сергеевича. Мне представляется он великим тружеником.

      Он приходил домой с поля, когда все уже спали. Садился на порог и принимался снимать сапоги. Да так и засыпал в одном сапоге у дверей с головой на пороге. А утром его уже не было, уходил затемно в поле.

      Еду ему носили ребятишки, перекусит на меже и опять за труды.

      …Я знаю, что прадед Дмитрий, преодолев верную сотню километров с коровой на поводу, пришел в новый дом к Марии Дмитриевне, где и провел последние дни своей жизни.

      А корова та спасла в войну уже мою мать и ее братьев, когда Сергей Сергеевич Петухов сгинул в пучине войны…

      У бабки Анны

      Мы идем с бабушкой в гости. Она берет с собой кулечек колотого сахару и два чайных приборчика. Идем к бабке Анне, дальней родственнице, переселившейся из Междуречья на станцию.

      Бабка Анна недавно ездила в Москву в гости к сыну, дослужившегося там до майора. И теперь все ждали ее рассказов о столичной жизни.

      – Я, Аннушка, – заговорила моя бабушка, едва переступив порог, – чайку попить к тебе со своим сахарком, да и со своим приборчиком.

      Большой, начищенный до золотого сияния самовар уже фырчал на столе. А в вазах были сушки и сухари, от которых исходил запах пряностей и ванили.

      Вокруг стола, покрытого скатертью, стояли витые стулья, которые почему-то называли венскими.

      – Это сынок подарил, – похвастала стульями бабка Анна. – И скатерку он, и стол. Вишь, у стола какие резаные ноги… Дорогущий. Уж он мне и не сказывал, сколь это богатство стоит, чтобы не расстраивать меня. Не люблю я деньгами по ветру сорить. Сидели бы и на лавках добро…

      Бабка Анна усадила нас за стол и принялась потчевать городскими разносолами: булками с маслом и колбасой, конфетами «Мишка на Севере», «Петушиные гребешки» и «Раковые шейки». Я попробовал все, а фантики от конфет аккуратно сложил и спрятал в карман. Тогда было модным среди детей копить фантики и хвастать друг перед другом, кто какие конфеты пробовал.

      – Так вот, приехала я в Москву, Митревна, – рассказывала тем временем бабка Анна. – Коля меня встретил у поезда. В фуражке, при погонах. Взял балеточку мою, а кошелку с луком я ему не доверила. Там еще бутылка самогона была ему в подарок. Такая ядреная получилась, я ее на хрену настаивала.

      И вот, милая, выходим на площадь, надо в автобус садиться. А народу – пропасть, и все лезут. Коля меня подталкивает