Солнце на половицах. Анатолий Ехалов

А тут и Коля подскочил, милиционер ему честь отдал.

      – Что произошло? – спрашивает Коля.

      – Да вот бабушка неправильно дорогу перешла да еще и выражается.

      Коля руку в карман, достает три рубля.

      – Я за нее уплачу штраф.

      Я ему кричу:

      – Коляй! Не смей.

      – Успокойся, мама, все по закону…

      Отдал он этому проглоту трешницу, а я вперед ногу выставила и говорю:

      – Вот, ты народ грабишь, а на катаники не заработал. В худых ботинках на морозе щеголяешь. А я, старуха, и то в катаниках с колошами хожу…

      Тут Коля какую-то машину с шашечками остановил, сунул меня в нее и сам залез.

      – Нет, говорит, мама, с тобой по городу опасно ходить.

      Бабка Анна прервалась и принялась отхлебывать из блюдца чай.

      – Как хоть живут столичные? – спросила бабушка Маша.

      – А глаза бы мои не видели, вот как! – отвечала резко бабка Анна. – Сядут за стол. Чего только нет на столе! И колбаса, и масло сливочное. Икра рыбья! Пейсят рублей банка. Всего этого накладут на батон и сладким чаем припивают.

      Нажрутся, и сразу же в туалет бегут. Это как? Один перевод денег получается. Уж если я масла съела, так я три дня в нужник не пойду, чтобы оно все у меня в нутре рассосалось.

      …И они долго еще обсуждали и осуждали городскую жизнь. Я уже наелся и напился. Мне стало скучно. Я крутился на венском стуле, как на углях. И теперь уже не знаю, как это получилось, но моя голова попала в спинку стула, туда, где переплетались деревянные кружева. Я попытался вытащить голову обратно, но не смог. Не давали то уши, то нос. Сначала я сидел смирно, как пойманная мышь в мышеловке, надеясь освободиться каким-то чудом. Но чуда не получалось.

      И тут бабка Анна углядела мои странные телодвижения, которые я делал, пытаясь освободиться из ловушки.