Империя вампиров. Джей Кристофф

и устах красных, как кровь, когда в дверь ко мне заколотили так, будто в нее забил копытами разъяренный жеребец.

      – Шевалье де Леон?

      Петли скрипнули, и в комнату заглянула прислужница. Я лежал на кровати без рубашки, в расшнурованных и опасно низко спущенных брюках. Щеколда на окне была открыта. Бросив стыдливый взгляд на мою татуированную кожу, девица потупилась.

      – Простите, шевалье, но за вами прислал епископ.

      – К-который час?

      – Уж заполдень.

      Я прищурился на кувшин у нее в руках.

      – Еще в-водка?

      – Вода, – ответила девица, протянув ее мне. – Подумала, вам пригодится.

      – Merci, mademoiselle.

      Я сделал большой и неторопливый глоток, а остальное выплеснул себе в лицо. Задушенный дневной свет раскаленным добела копьем бил в открытое окно. Изнутри у меня донеслись такие звуки, будто потроха просились наружу и если я их не выпущу, то дорогу они пробьют себе сами.

      – Шевалье, – нетвердым голосом обратилась ко мне девица. – У ворот мертвые.

      Я со стоном выпрямился и убрал с лица мокрые волосы.

      – Не бойтесь, мадмуазель. У вас тут полно людей, крепкие стены. Парочка порченых…

      – Это не порченые.

      Тут я поднял на нее взгляд. Мой вялый пульс участился.

      – Правда?

      Девица, выпучив глаза, покачала головой.

      – Епископ просит вас явиться как можно скорее.

      – Ладно, ладно… Где мои брюки?

      – На вас, шевалье.

      – …Семеро мучеников, я ног не чувствую.

      Я прижал кулаки к глазам. Череп пульсировал так, будто меня в него трижды трахнули. Девица подошла и помогла мне встать на дрожащие ноги, а я, зашипев от боли, схватился за лоб.

      – Мне принести еще воды?

      – Как вас зовут, мадмуазель?

      – Нахия.

      Я со вздохом покачал головой:

      – Просто подай мне мою трубку, Нахия.

      Десять минут спустя я плелся по грязи к южным воротам Гахэха; сверху лил ледяной дождь, а внизу, под ногами вертелись крысы. Нахия шла следом, заламывая руки. Я накинул пальто – оно было сухое, и это радовало, – и натянул сапоги – они еще были влажные, и это удручало. Облачаясь, я, однако, не мог не вспомнить молодые годы, дни моей славы и, опоясанный Пьющей Пепел, надеялся, что выгляжу, сука, внушительней, чем чувствую себя.

      У ворот ждал епископ. Парни из ополчения при жиденьком, как водица, свете дня выглядели еще менее впечатляюще, чем вчера ночью. Слух о моем имени, без сомнения, разошелся по их рядам. Как и разговорчики о вчерашнем дебоше.

      – Хвала Вседержителю, – начал епископ. – Шевалье, конец пришел…

      – Соберите яйца в кулак, ваша милость.

      Из-за частокола донесся крик – голос, от которого люди вокруг меня задрожали.

      – Сюда его! У нас в распоряжении, может, и вечность, но на мычащий скот мы ее тратить не собираемся!

      Я по старым скрипучим ступеням поднялся на грубые, занозистые мостки. Там нырнул, словно в объятия старых друзей, в тень за самыми высокими зубцами изгороди;