Под небом. Легитимный Легат

напротив. Тем самым рылом, значится, и поглядывая.

      И нос не прочистить без пристального надзора, и ругаться горло болит. Еще и рамка эта! Будто насмехается граф Йельс, даже когда по его лику тараканы ползают в ночи.

      Так они и сидели с кабаном еще пятнадцать минут. Через распахнутые ставни шумела улица. Солнце ошпарило Гэтшир: впервые за месяц город попал в лапы безоблачного неба. Попал и Рони, да только не в те.

      Теперь и раскрытое окно не подарит свободы – связанным, без оснастки только колени разбить об землю.

      Через полчаса он стал клевать носом и обозлился по-страшному – сразу видно, что кабан-то совсем его в трофеи не заслужил: сонливости ни в одном глазу. Режим у него совершенно нелетный, дневной. Точно вялый жандарм, полгода назад переученный в коршуны. Ему бы музей открыть – человеку, собранному из одних недостатков.

      При всех прочих достоинствах, Рони свою голову светлой не считал. Так оно и честнее будет. Тем более, та не осилила загадку ночной облавы. С чего бы так надрываться коршунам, да еще и жандармов подключать, силки ставить? Откуда взялись легкокрылые мастера – пять лет с такими не встречался, только байки слышал. На то ведь они и байки, чтобы повеселиться, ужаснуться, да и забыть – мало ли что в пабе какой дурак сболтнет? Жанет бы предупредила, она их всех знает. Обязательно бы сказа…

      Рони почти подпрыгнул от озарения. Коршун-то приезжий, а Жанет всю жизнь в Гэтшире хозяйничала! Вот и разгадка. Только какой с нее теперь прок? Угадай-ка, для чего столь умелых коршунов свезли, да еще и по их души. Не столица же, так стараться.

      Страшно захотелось воды. И Рони удивился, что почувствовал жажду только сейчас, уже после погони и полутора часов отдыха. Не успел он скорчить предельно наглую морду, чтобы не так постыдно было просить об одолжении, как дверь распахнулась.

      Припомни беду, вот и она на пороге.

      – Виктор, – крупная ладонь кабана потянулась в приветствии, замерла на миг и свесилась обратно, как увядший цветок.

      Черно-белый коршун только скудно кивнул. Пришел уже без оснастки, зато с рюкзаком: скинул ношу на один из стульев. В ноше что-то жалобно звякнуло.

      Заявился, как хозяин всей этой дыры, и уселся напротив, от кабана по правую руку. Тот, кажется, занервничал от его присутствия.

      – Чем обязан? – Рони гнусавил с важным видом.

      Кабан цокнул языком, а Рони тому и рад.

      – А ты и правда неплох, Рони, – без объяснений начал коршун. – Легко берешь разницу в два этажа, не запыхался в трех районах, а у Кемаля мы тебя вообще чуть не проворонили.

      Знает по имени. Только сейчас разведал – или до того? С другой стороны, как это – про Рьяных знать, а имя его не выведать? Как бы важно коршун ни расселся, ногу на ногу закинув, они все еще на равных.

      – Угу, чуть, – с неудовольствием согласился Рони, проверяя носком дыру в полу. Разговорами время тянут, а это лучше, чем к наказанию спешить. – Других поймали?

      Вклинился кабан, оскалился:

      – Скоро свидитесь.

      Врет. И летает дурно, и