В вихре времени. Светлана Викторовна Ильина

не осталось денег. Нет, ему было не жалко, что он отдал всю зарплату мужику, а досадно то, что теперь надо унижаться, занимать у коллег. И ведь, как нарочно, в последние месяцы не получалось отложить ни копейки, а сбережения ушли на похороны отца и возмещение его мелких долгов. По векселям Татищеву платить пока было нечем.

      Николай спустил ноги с кровати и посмотрел на последнее приобретение – шкаф-ледник, стоявший в углу. Чёрт его дёрнул купить такой дорогой…

      По виду как обычный напольный шкаф, только с внутренней стороны сделанный из цинка, и куда для охлаждения помещался резервуар для льда. Первое время Николай всё проверял: точно лёд не тает? Ледник или холодильник стоил половину зарплаты. Удобство, конечно, несомненное – теперь кухарка оставляет там и кастрюлю с борщом, и котлеты. Можно сэкономить на ресторанах и трактирах. Но деньги занимать всё равно придётся…

      В гимназии было тихо, шли занятия. У Николая не было первого урока. Он специально приехал пораньше, надеясь застать кого-нибудь из преподавателей наедине. У кого из коллег просить денег – он не решил, одинаково стыдно хоть у кого.

      И всё-таки, когда Николай открыл дверь в учительскую, еле слышный вздох разочарования вырвался у него из груди. У окна в кожаном кресле сидел Языков и просматривал утреннюю газету. Его Николай не любил больше всех. Чем он ему не нравился? Пожалуй, заносчивостью. Он одевался с таким лоском, что, казалось, кроме одежды его ничего не интересует. Николай подозревал, что даже руку он протягивает неохотно, словно опасаясь испачкаться.

      – А, Николай Константинович, доброе утро! Что-то вы рано, перепутали время?

      – Доброе утро, Иван Александрович. У меня дело…

      Николай неспешно прошёл к шкафу и повесил пальто.

      Языков продолжал читать, не надеясь, что Елагин подробно расскажет о своём деле, но тот его удивил. Он подошёл поближе и смущённо произнёс:

      – Иван Александрович, вы не поможете с деньгами до зарплаты, а то я поиздержался…

      Брови Языкова выгнулись вверх, а газета выпала из рук и, не удержавшись на коленях, упала на пол.

      – Одолжить вам денег? А сколько?

      Николай замялся.

      – Да сколько сможете, я с зарплаты отдам…– ненавидя себя за просительный тон, сказал он.

      Языков встал, подошёл к шкафу, достал из плаща бумажник и вынул несколько купюр. Подобной отзывчивости от неприятного ему коллеги Николай не мог предположить.

      – Столько хватит, Николай Константинович? – дружеским тоном спросил Иван Александрович.

      Его глаза смотрели просто и доброжелательно, а рыжие усы вовсе не топорщились и не вызывали воспоминания о тараканах. Николай вдруг подумал, что толком не знал этого человека, а напридумывал о нём непонятно что… Да и об остальных, возможно, тоже.

      – Благодарю, Иван Александрович, – протянул он руку Языкову, – я…

      – Просите никому не говорить? Не беспокойтесь, это останется между нами, – улыбнулся преподаватель литературы, отвечая