Я исповедуюсь за тебя, мама. Пограничное расстройство личности в истории и лицах. Наталия Порывай

матери, которая не только кормит его, но и является его частью, когда прижимает его к себе, качает на ручках. Ранняя сепарация для многих оказывается болезненной, а если ты уродился со слабой психикой, то это будет триггером к какому-нибудь расстройству. Так и стало у меня. Пока мать трудилась над «вас накормить», я погружалась в чувство брошенности, которое со временем исказилось так, что я перестала ощущать действительность. И когда рядом находились близкие мне люди, я все равно чувствовала себя брошенной.

      Ясли запустили этот механизм, который продолжали усиливать другие случаи.

      – А помнишь, как ты оставила меня в каком-то санатории? – всколыхнула я еще одно воспоминание брошенности.

      – Почему это каком-то! Мне дали бесплатную путевку в хороший санаторий!

      – Там было ужасно! Я до сих пор помню, холодный туалет и огромную крысу в нем. Пустые коридоры, небольшое количество детей и я, вечно ревущая и просящаяся домой. Сколько мне было тогда лет?

      – Ой, я разве помню?

      – Мне кажется лет пять?

      – Может быть.

      – И ты снова оставила меня одну… Теперь уже надолго.

      – Что ты врешь! Я же забрала тебя почти сразу.

      – Через неделю?

      – Ехать было далеко.

      – Мне до сих пор снятся сны, что я там. Можешь себе представить?

      И я погрузилась в воспоминания сновидений.

      Я гуляла по лесу возле санатория. По радио на деревьях стали передавать, что приближаются волки, и всем необходимо зайти на территорию. И вот я уже бегу через кусты от стаи волков, прячусь в папоротнике.

      Я видела этот сон в году несколько раз и так на протяжении всей жизни. Чем был этот сон? Страхом, тревогой и одиночеством. Пока все укрылись на территории санатория, я осталась одна и пыталась бежать от своего страха. Именно так я и чувствовала себя тогда. Именно так я и чувствую себя по сей день.

      – И ведь это не все, что я помню, – продолжила наступать я. – Когда мы шли через лес к санаторию, в день, когда ты меня отвозила, мы проходили мимо свиной фермы. Там в заграждении лежали огромные свиньи, и ты мне, впечатлительному и боязливому ребенку, зачем-то начала рассказывать, что они могут съесть человека.

      – Так ведь могут!

      – Да, и об этом мне обязательно нужно было рассказать. А еще тащить меня поближе посмотреть.

      – Я не пойму, что ты от меня хочешь? Я кормила тебя, одевала, а тебе все не нравится!

      – Но я же сейчас не про это!

      – Ты вообще непонятно про что! Все так жили! Все оставляли своих детей и шли на работу. Это вы сейчас дармоеды и живете за счет других.

      Она пыталась уйти от темы, потому что она ее задела. Это было понятно потому, как она занервничала, а потом закрылась от критики в свой адрес. Потому что чувствовала свою вину, но не хотела в этом признаваться. Мне же хотелось увидеть ее раскаяние, на которое я, видимо, зря рассчитывала.

      – Ты и в садик