Я исповедуюсь за тебя, мама. Пограничное расстройство личности в истории и лицах. Наталия Порывай

земля, крови не будет.

      – Так крыши все позакрывали!

      – Наелась бы таблеток и не парилась!

      – Я ела, не получилось.

      – Так ты не те ела!

      – От давления, других не было.

      Я закрыла и потерла лицо руками, глубоко вздохнув, показывая, как устала от этой ситуации.

      – А ты как? – переменив тему разговора, спросила мама. В ее голосе был неподдельный интерес к моей жизни, вот только радости за нее никогда не следовало.

      – Я хорошо! Еще одну книгу написала.

      – Я читала первую. Куча ошибок! Позор на мою седую голову!

      Разве я могла подумать, что в последние дни жизни мама скажет хоть что-то иначе? Люди не меняются и тем более возрастные люди, их мозг ригиден.

      Внутри меня вспыхнула искорка обиды, но я тут же ее потушила, напомнив, что выше этого. Я довольна своими книгами, ими довольны читатели, а ошибки могут быть у любого. И это не позор, а лишь повод для работы. Более того, у меня по русскому языку в школе была пятерка, а ошибки в книгах только потому, что моему мозгу не поддается клавиатура. Да, ученые выяснили, что письмо от руки и печать – это разные вещи, так же, как чтение бумажной и электронной книги. Наш мозг по-разному это воспринимает. И если ты пишешь от руки на отлично, то печатать можешь на двойку. Вот так и у меня. Я набираю текст, а буквы меня не слушаются, то ставясь задом наперед, то заменяя одна другую. И как это объяснить человеку, который всегда, даже с пятерками в дневнике, воспринимал меня двоечницей?

      – Ты бы лучше работать пошла! – продолжила мать свое нападение.

      – Я работаю! Я книги пишу!

      – Дармоедка ты! Мужу на шею села и сидишь! Позор!

      – Что позорного, когда муж зарабатывает и содержит свою семью?

      – Позор!

      – Это у вас в Советском Союзе позор был, а в наше время, это нормально!

      – Позор на мою седую голову!

      С ней невозможно было разговаривать! Она не воспринимала нового времени, не воспринимала творческих профессий. Только тяжелый труд считался достойным. У нас почти вся семья прошла через тракторный завод от деда до младшего брата, одна я – мимо. И это был для матери позор.

      Но почему она так жестко к этому относилась? Ведь и при Советах были люди творческих профессий. Даже мой отец был музыкантом, и ведь она с ним встречалась, значит, не позорно было. Или причина в нем и была? Между ними пробежала черная кошка, и мать невзлюбила творческих людей? А тут дочь, вся в отца, позор!

      Это был еще один вопрос, который сидел в моей голове и ждал ответа. Не рвался наружу, нет, просто тихо затаился и ждал, в страхе быть обнаруженным.

      – Ты хоть раз можешь сказать, что-то хорошее? Или я для тебя лишь позор? – Моя обида все же прорвалась наружу. – Хоть раз бы порадовалась за меня.

      Она молчала. Думаю, в этот момент осознание ее все же настигло.

      Я мельком вглядывалась в ее глаза и видела там тотальное чувство вины, которым она порастала последние годы. Несмотря