Все дьяволы здесь. Луиза Пенни

в Маре до ресторана, но Рейн-Мари предпочла автобус. Она хорошо знала этот маршрут. Тот самый маршрут, который всегда подтверждал, что она в Париже.

      – Ты помнишь, когда мы в первый раз сели в этот автобус? – спросила она.

      Он слышал ее слова, но думал о том, как Рейн-Мари в первый раз взяла его под руку. Вот так же, как сейчас.

      Это было их третье свидание, и они шли после ужина по скользкому зимнему тротуару в Монреале.

      Он предложил ей руку, чтобы не упала, и в тот же самый момент Рейн-Мари протянула руку к нему.

      Чтобы не упал он.

      Она взяла его под руку. Чтобы их судьбы переплелись. Если один из них потеряет равновесие, то другой его поддержит. Или они упадут вместе.

      – На тебе был синий плащ, который дала поносить твоя мать, – сказал Арман, вспоминая тот морозный вечер.

      – На мне было платье в горошек, которое я одолжила у сестры, – сказала Рейн-Мари, вспоминая тот теплый день.

      – Это было зимой, – сказал он.

      – В самый разгар лета.

      – «О да, – произнес он в вечерний воздух. – Я прекрасно это помню»[16].

      – Врунишка, – рассмеялась она, узнав цитату.

      Он улыбнулся. И сжал ее руку. Они проходили мимо мужчин и женщин, молодых и старых, влюбленных и незнакомых, идущих, как и они, по улице Катр-Фис.

      – Ты готова? – позвал Даниель, глядя наверх по лестнице.

      – Папа, а нам с вами можно? – спросила Флоранс.

      На ней и ее сестренке уже были фланелевые пижамки, привезенные бабушкой и дедушкой из Квебека.

      По пижаме Флоранс бродил лось, на пижаме Зоры играли черные медвежата.

      Сестры стояли бок о бок в гостиной и смотрела на отца.

      – Non, mes petits singes[17], – сказал Даниель, опускаясь на колени. – Вы должны будете оставаться здесь и играть с двоюродным братиком.

      Они посмотрели на Оноре, который уснул на одеяле на полу.

      – С ним особо не поиграешь, – неуверенно сказала Зора.

      Тетя Анни рассмеялась из глубин своего кресла. Няньки уже появились. Оставалось только дождаться Розлин.

      – Судя по толчкам, – сказала Анни, положив руку на живот, – следующая, наверно, никогда не будет спать. Хотите потрогать?

      Девочки бросились к ней, обгоняя друг друга, и, пока они прикладывали ладошки к животу Анни, Даниель сказал Жану Ги:

      – Я это помню. – Его низкий голос звучал мягко, задумчиво. – Помню беременности Розлин. Это казалось невероятным.

      Жан Ги смотрел на Анни, которая улыбалась и кивала, слушая девочек. Шестилетняя Флоранс, старшая, пошла в мать. Гибкая, спортивная, неугомонная.

      Зора пошла в отца. Крупнокостная, чуть неловкая, застенчивая. Если Флоранс была непоседливой, гоняла мячик, наталкивалась на фонарные столбы, царапала колени, спрыгивая с качелей, то Зора была спокойнее, мягче. Задумчивее.

      Если Флоранс решала, что она боится птиц, принималась визжать и убегать в парке, то Зора стояла с пригоршней хлебных крошек и кормила птиц.

      Глядя на них, Жан Ги был так благодарен за то, что их еще не родившейся дочери будет с кем

16

Вступительная строка песни с таким же названием, авторы Алан Дж. Лернер и Фредерик Лоу.

17

Нет, мои маленькие обезьянки (фр.).