Ночь огня. Решад Нури Гюнтекин

на застеленном топчане. Тетушка думала, что я не слышу ее, и повторила вопрос.

      Достав из сумки платок, я ловко вытер нос и глаза и со смехом произнес:

      – Если я отдам свой костюм, что же я надену? У меня нет ночной рубашки…

      – Я дам вам свое энтари[16].

      – Как это?

      – Оно вполне подойдет. Не волнуйтесь, оно очень чистое.

      – Пусть лучше энтари меня боится. Ведь я с дороги…

      Моя шутка рассмешила мадемуазель Варвару. Немного погодя на софе оказался скрипучий сундучок, из которого, благоухая лавандой, появилось чистейшее отутюженное черное энтари. На груди красовались мелкие сборки, а воротник и рукава были отделаны широкими черными рюшами. Ах, детство… Я забыл о своем отчаянии и стал хохотать как сумасшедший, когда увидел себя в зеркале. Хотя тетушка была женщиной высокого роста, ее платье доходило мне лишь до колен. Во мне разыгрался бес: я взял с верхней полки платяного шкафа черную соломенную шляпу с черным пером и вуалью и надел ее. В довершение всего в таком виде я спустился вниз, в комнату тетушки.

      Старая дева веселилась как никогда. Глядя на единственную неудачную часть моего туалета – грязные мужские ботинки – она смеялась до слез.

      – Ох, дай вам бог здоровья… Давно мне не было так весело.

      Утонченность мадемуазель Варвары доходила до странностей: хотя именно я должен был стыдиться своих ботинок, смутилась она и со словами: «Простите… Мне как-то в голову не пришло, забыла принести вам тапочки» – выбежала из комнаты. Затем, несмотря на мои протесты, она встала на колени, сняла ботинки с моих ног и надела на меня вышитые черные женские тапочки.

      К счастью, утром, в гостинице в Чине, я сменил носки. Иначе, не сомневаюсь, из скрипучего сундука появилась бы пара длинных черных женских чулок.

      Я затеял весь этот маскарад перед тетушкой, намереваясь сразу вернуться в свою комнату. Но она насильно усадила меня в угловое кресло для дорогих гостей, достала из шкафа серебряный прибор для сладостей, сакыз татлысы[17] и фиалковый ликер, кормила меня чуть ли не из ложки.

      – Как идет вам это платье, вы как девица-красавица, от которой все сходят с ума. Супхи-бей, дай ему бог здоровья, тоже был хорошим человеком. Но вы, конечно, лучше, да еще и шутник.

      Мадемуазель Варвара не смогла удержаться и, слегка коснувшись моего лба рукой, поправила мои русые волосы, казавшиеся темнее под черной вуалью.

* * *

      Хотя снаружи все стихло, мы по-прежнему сидели друг напротив друга, говорили о том о сем. Выпив вместе со мной фиалкового ликера, мадемуазель Варвара разгорячилась: она вытянула шею и, словно актриса трагедии, спросила с дрожью в голосе:

      – Вы ведь совсем еще дитя. Что вы натворили, почему такое случилось?

      Было ясно, что каймакам шепнул тетушке пару слов.

      Я мгновенно переменился. Хотя мое одеяние мало соответствовало выбранной роли, я придал лицу загадочное выражение, достойное взрослого мужчины, и произнес низким голосом:

      – Кто знает!

      Такая серьезность

16

Длинное женское платье свободного покроя.

17

Традиционная турецкая сладость.