Пыль на ладонях. Евгений Орлов

вроде…

      – Второгодник, – огрызнулся Егор.

      – Оно и видно, – подполковник поискал глазами Ленку. – Елена Сергеевна, уберите бугая.

      – Егор! – напомнила она о себе.

      – Анархистов своих расположите здесь, – подполковник показал на пятачок под правой ногой золотого Президента.

      – Какой почёт, – восхитился Славка, мент поморщился. – А можно ближе к сцене? Там лотки с пивом и бутербродами.

      Подполковник выделил взглядом говорящего. Славка благожелательно представился:

      – Вячеслав Евтюхов. А у вас дети есть?

      Подполковник прищурил один глаз, приготовился сказать гадость, но Славка уже протягивал руку.

      – Теперь их шестьдесят. Спасибо, что вы с нами.

      Милиционер руки не подал и повернулся к Ленке:

      – Елена Сергеевна, располагайте своих клоунов. Постарайтесь без эксцессов и оскорблений, – кивком указал в сторону бабушек. Неприязненно глянул на Егора, заставил Ленку расписаться в какой-то форме, козырнул и засеменил к броневику.

      – Не бросай нас, отец, – сказал весело Славка.

      Студенты прыснули, а Ленка на них зашипела.

      – Чё ржёте? Раскладывайтесь давайте, упыри!

      Бойко зажурчала охолодевшая водка, зашелестели, чокаясь, стаканчики. У кого-то он, хрустнув, лопнул от чрезмерного усердия.

      – Соколов, ты что так давишь? Буга, дай другой стакан. Сокол, мерзавец!

      – Сам болван. Подставляй.

      – Лен, а где ножки от стола?

      – Пика, где бутерброды?

      – Лен, а где термос!

      – Вы что, на пикник собрались?! Задрали! – Ленка закатила глаза.

      – Ты чё, Пика, какой термос? В натуре, не пикник – только водка. Революция, понимать надо.

      – Вон и телеграф рядом, банк, прокуратура – как в учебнике. С коммуняками будем делиться?

      – Чем?

      – Ну, властью.

      – Если у них есть бухло – да. Только уговор: им вокзал. Пусть едут.

      – Гы-гы…

      За весёлой суетой поставили столик, разложили на нём стопку бланков для сбора подписей, развесили наглядную агитацию и «скользкие» лозунги. Гвоздя программы, плаката с фашистским тортом, избегали. Артём заодно с некрасивой сутулой студенткой, которую Егор прозвал Очкастой Коброй за очки с круглыми линзами, порывался испортить праздник, но постоянно получал леща от одногруппников. Коммунисты смотрели на новеньких снисходительно, а именинники косились хоть и враждебно, но терпели. Пока им хватало друг друга. Курсанты, узрев в рядах оппортунистов особ женского пола, махали приветственно руками да дефилировали рядышком под блеск галунов и кокард.

      – Лен, – позвал Егор.

      – Да, – отозвалась она. Он протянул ей чашку с горячим чаем. Они со Славкой смотались до фастфуда, где запаслись огромными бутербродами, а клоунский начальник пополнил термосок. Ленка взяла кружку двумя руками, блаженно спрятала в ней покрасневший от холодка нос. Шумно втянула горячее. Глянула