Ночь в тоскливом октябре. Роджер Желязны

всех вас в дом приглашать! – ответил я.

      – Вот так храбрец! Я всего лишь летучая мышь! Я даже томатный сок не люблю! Пожалуйста!

      – Что случилось?

      Громкий щелчок донесся до меня из-за стены.

      – Это викарий! – закричал Игла. – Он свихнулся! Впусти меня!

      Я отодвинул лапой засов и толкнул раму. Она приоткрылась на несколько дюймов, и он очутился в доме. Тяжело дыша, упал на пол. Снаружи раздался еще один щелчок.

      – Я не забуду этого, Нюх, – сказал он. – Дай минуту отдышаться…

      Я дал ему две, после чего он зашевелился.

      – У вас есть здесь какие-нибудь жуки? – спросил он. – У меня такой активный метаболизм, а мне пришлось потратить много энергии.

      – Чтобы поймать их, потребуется немало усилий, – ответил я. – Они довольно быстро бегают. Как насчет фруктов?

      – Фрукты – это тоже неплохо…

      – На кухне стоит ваза.

      Он слишком устал, чтобы долететь туда, а я боялся взять его в пасть, он казался мне слишком хрупким. Поэтому я позволил ему вцепиться мне в шерсть.

      Пока я спускался по лестнице, он повторял:

      – Свихнулся, свихнулся…

      – Расскажи мне об этом, – попросил я, пока он пировал, лакомясь сливой и парой виноградин.

      – Викарий Робертс пришел к убеждению, что в округе происходит нечто неестественное, – начал Игла.

      – Как странно. Что могло навести его на такую мысль?

      – Мертвецы, в которых не осталось ни капли крови, и люди, страдающие малокровием, – все они видели очень яркие сны с участием летучих мышей. Нечто в этом роде.

      Я много раз встречал викария Робертса во время своих рысканий – маленький толстый человечек с пушистыми бакенбардами. У него старомодные очки с квадратными стеклами в золотой оправе. Мне говорили, что в кульминационные моменты своих проповедей он часто сильно краснеет и брызгает во все стороны слюной и что иногда он подвержен приступам конвульсий, за которыми следуют потеря сознания и странные взрывы эмоций.

      – Вполне допустимые мысли для человека с истерическими наклонностями, – сказал я.

      – Наверное. Во всяком случае, он в последнее время приобрел привычку бегать ночью по приходу, вооружившись арбалетом и колчаном со стрелами – он называет их «летающие колья». Я слышу стук в дверь! Держу пари, это он! Спрячь меня!

      – Нет необходимости, – ответил я. – Хозяин не позволит явному безумцу, имеющему опасное оружие, войти и обыскать дом. Наш дом – это место, где царят покой и благопристойность.

      Дверь открылась, и я услышал, как они тихо разговаривают. Потом викарий повысил голос. Джек, будучи джентльменом, отвечал своим мягким, вежливым тоном. Викарий стал кричать о Порождениях Ночи, Нечестивых Обрядах, Оживших Богохульствах и Тому Подобных Вещах.

      – Вы предоставили ему убежище! – слышал я его крик. – Я иду за ним!

      – Вы никуда не пойдете, – отвечал Джек.

      – У меня есть моральное право на обыск, и будь я проклят, если не пройду! – сказал викарий.

      Затем