Анналы тенниса. Джулиан Маршалл

этому качеству, только он один из всех французских игроков мог победить грозного Шаррье. Одним из величайших матчей, когда-либо выигранных Массоном, был тот, который он сыграл против Клерже и Шаррье перед королем на корте в Фонтенбло, дав фору в «половину пятнадцати». Против лучших из дилетантов он также играл матчи, создавая себе какие-либо трудности. Одна из них состояла в том, что он должен был подавать, сидя в бочке, в которой он оставался после каждого удара и из которой он постоянно выпрыгивал, чтобы вернуть каждый удар, посланный любителем. На стороне приема он снова ожидал подачи, сидя у решетки в своей бочке, которую ему пришлось поспешно покинуть, чтобы сыграть свой первый удар, и в которой он был вынужден укрыться по условиям матча, прежде чем любитель снова вернул мяч. Выпрыгнуть из бочки, подбежать к мячу и сыграть его, а потом снова усесться в бочку, казалось, можно было всего за одно мгновение!

      De Man***eux сообщает нам, что Массон носил очки, что в то время было весьма необычной вещью. Барселлон говорит, что он был изобретателем хитроумного, казалось бы, невозможного удара по мячу, который падал перпендикулярно от пентхауса, так близко к стене, что только он мог только принять его на свою ракетку и, фактически перебросить его через сетку. Однако, этот прием осуждался Барселлоном, так как противоречил тому принципу тенниса, что мяч должен быть возвращен ударом ракетки; «ибо, – говорит он, – если бы я имел право держать мяч на своей ракетке в течение четверти секунды, то я имел бы и право держать его там четверть часа, продвигаться с ним до самого шнура, чтобы бросить его туда, где мне бы казалось, лучше всего. Таким образом, каждый мяч, который не отбит ракеткой, должен считаться проигранным.» Суждение Барселлона здесь, как всегда, достойно восхищения и должно быть законом.

      Массон был методичным и достаточно обеспеченным человеком. Он стал владельцем собственного корта и пристроенного к нему дома на той же улице. Из трех его сыновей только один пытался играть в теннис, но он так и не стал сносным игроком.

      В 1789 году теннисный корт в Версале стал ареной замечательного исторического события. Генеральные штаты (Etats Généraux) [высшее сословно-представительское учреждение Франции в 1302—1789 годах], созванные 5 мая, разошлись во мнениях относительно своих полномочий. 19 июня наиболее радикальная группа депутатов, представляющая третье сословие (Tiers Etat), стала именовать себя Национальным собранием (Assemblée Nationale), после чего король, по совету Неккера (Necker) [французский государственный деятель, министр финансов при Людовике XVI], закрыл двери палат и объявил о королевском заседании. Разъяренные и оскорбленные тем, что двери были заперты, а у дверей стояла солдатская стража, депутаты во главе со своим председателем Байи (Bailly) [астроном и деятель Великой Французской революции, первый президент Учредительного собрания] провели 20 июня на теннисном корте собрание, на котором они поклялись никогда не прекращать своих трудов, пока не будет принята Конституция Франции. Изображение этого события под названием «Клятва в зале для игры в мяч» (Le Serment du Jeu de Paume)134, выполненное

134

Эта картина в галерее Версаля принадлежит Огюсту Кудеру (Auguste Couder).