Операция «Шасть!». Александр Сивинских

шкура рыси. Хищника коварного, скрытного, нападающего исключительно сверху. Как снег на голову. Так и здесь случилось.

      Неожиданно для всех разверзлись хляби небесные.

      Огромная масса горячей воды, почти кипятка, обрушилась на Тыру. Ниоткуда она взялась. Прямо из воздуха. Будто по волшебству. Сопровождал извержение вод разбойничий свист в трубах парового отопления и пушечное хлопанье подъездных дверей.

      Тыра пронзительно взвыл, хлопнулся на четвереньки и, нелепо виляя задом, продолжая скулить, махнул вниз по лестнице. За ним тянулся шлейф пара. Страшно загрохотали вослед беглецу, точно вели по ним толстой палкой, кованые лестничные перила.

      – К пиву холодец! – восхитился Алёша.

      – Фенька, душенька! – констатировал, блаженно прищурившись, Илья.

      – Снова ванну набирать… – с философской невозмутимостью подвёл итог Никита.

      Архаровцы притихли. Счёт живой силы теперь выходил и вовсе равный. Атаковать же укреплённые позиции противника боевой устав любой армии разрешает минимум при трёхкратном перевесе. Звериный инстинкт любой шпаны, как ни странно, уставу вторит буковка в буковку.

      – Слыш, Лёх, ты не помнишь, что у нас на второе к завтраку? – справился Муромский, с заинтересованной миной возведя очи к потолку. – Чаёк, вроде, уже был.

      Попов за ответом в карман не полез. Да и откуда в сатиновых трусах взяться карманам, скажите на милость?

      – Как обычно, Илюха. Каша-размазня. Порридж, выражаясь грубо и по-заморски.

      Мамелюкам стало ещё того пуще не по себе. Незнакомое слово, изобилующее рычащими и жужжащими согласными, сулило неведомые опасности. И уж если водопад кипятка эти чудные мужики назвали всего лишь чайком…

      – А по-русски и изящно как будет? – с тревогой спросил Дредд, озвучивая немой вопрос соратников.

      – Если надо изящно, лучше пусть Никита скажет. Никит, проинформируй народ.

      Росомаха на полкорпуса высунулась из дупла. Остро блеснули глаза.

      – Порридж – это по-нашему дерьмо, хлопцы. Горяченькое, в консистенции домашнего киселя. Прикажете подавать? – Добрынин начал медленно вздымать вооружённую ножницами руку.

      Нервы у архаровцев не выдержали. Опережая собственный отчаянный визг, вприскочку, резвые, как архары, покинули они поле несостоявшегося сражения. Да, пожалуй, и страницы нашей повести.

      – А вас, голубчик, я попрошу остаться, – сухо обратился Добрынин к растерянному, растерявшему войско Дредду. – Обрисуй-ка, что привело вашу кодлу в сей ранний час к нашему мирному порогу?

      Куда было деваться папуасскому принцу? Рассказал, как на исповеди.

      Слушали молча.

      Когда Дредд закончил, Муромский, не проронив слова, запустил руку ему за пазуху. Вытащил конверт, перебросил Лёхе.

      – Илья, – сдавленно, однако гордо (королевскую кровь хоть в белом теле держи, хоть в чёрном – она всё одно королевская) сказал Королевич. – Тебе не кажется, что это уже чересчур? Мародёрство какое-то.

      Илья нахмурился, закусил губу. Того