Операция «Шасть!». Александр Сивинских

говоришь? Герку Немчика раскатать вместе с его присными? Гм, не пресно. В этом уже кое-какой резон имеется!

      – Не кое-какой, а какой надо, – подначил его хитрый комиссар.

      – Да уж, да уж… А если проиграю, кием бить не будете? – деловито осведомился прожигатель зелёного сукна.

      – По обстоятельствам, – туманно ответствовал Илья.

      – Какой стих нападет, – согласился Никита.

      – Эх, была – не была, бейте. Зато в случае успеха минимум один к десяти обещаю.

      – Видишь, как всё удачно складывается, – обрадовался Муромский. – Жизнь потихоньку налаживается, собака такая! И погода распогаживается. Эгей! Пора, значится, воздухом ночного Картафанова митохондрии угостить.

      – Через папиросочку, – внёс поправку Никита.

      Компания вышла на балкон. С покрытого чёрным лаком неба заговорщикам подмигивали слегка расплывающиеся и покачивающиеся звёзды. Город внизу доживал последние часы царствования беспредела, совершенно о том не подозревая.

      Да что город – вся бескрайняя страна елозила, укладываясь поудобнее. Но рассвет был зачат и начал зреть. Сердце его, трёхкамерное, пылкое, могучее, пульсировало на Илюхином балконе.

* * *

      Вернувшись в комнату, друзья, не сговариваясь, расселись поодаль от стола. Их молодые тела насытились, теперь пищи просили души. Илья, чутко осознав, какая потребность скрыта в молчании, снял со стены гитару и предложил:

      – Споёмте, друзья, ведь завтра в поход!

      – Это дело я люблю, – Никита взял в руки инструмент и провёл по струнам. – Эх вы, гусли-самогуды, ноги-самоплясы.

      – Ишь ты, гляди-ка чё! – обрадовался хозяин. – Тоже игрун, значит? Ну сейчас мы тут джем-сейшн устроим. Погодите минутку.

      Впрочем, отсутствовал он куда меньше. Появился, неся ещё две гитары, одна из которых была очень уж изящной, с пышным бантом – определённо дамской. Её-то он и облапил нежно, передав вторую Лёхе.

      Трио дружно забренчало, подстраиваясь друг под друга.

      Добрынин начал наигрывать что-то мелодичное и до боли знакомое.

      – Знаем, знаем, – подыграл ему Попов. – Старинная юсавская песня «Хотел в Калифонью». «Иглз», по-моему.

      – Ну а чем мы не трио орлов-бандуристов? И мы можем.

      – Не, Лёшка, давай-ка лучше нашу старинную.

      – «Песню про кабанов»?

      – Точно.

      Дамская гитарка под мышкой у Муромского выглядела как балалайка. Тем не менее, звук он извлёк из неё – самый что ни на есть зажигательный:

      Исстари рядится с делом потеха:

      Мол, без потехи царил бы бедлам.

      – Добрая чарка коню не помеха, —

      Ну так и хрена ли нам, кабанам!

      – Так эту я знаю! – обрадовался Никита. – Мы её в морге на посиделках постоянно пели.

      – Ну да, можно сказать, ваш профессиональный гимн, – Алексей подмигнул ему. – А ведь все народные песни выходят из народа.

      – Лёха у нас тот ещё физик-лирик. Самородок-самописец! Он в своё время, в студентах много чего народного понаписал, вагант.

      – Да будет тебе, –