Операция «Шасть!». Александр Сивинских

гости к прозектору, в рот вам комплот!» – продублировал последнюю строчку самобытный народный автор Попов.

      И вся честная компания загомонила:

      – Комплот! Комплот! Вот оно, наше, исконное, посконное! Гип-гип, ура! Выпьем, что ли, где же кружка!.. Хоп, а где же поллитрушка?

      Озадаченный Илья пошарил под столиком, зачем-то помешал лёд в ведёрке.

      – Не пойму, мужики, что за полтергейст такой. Точно знаю, была пятая бутылка.

      Никита вспомнил недавнее обнаружение «Государыни Императрицы» под столом, и хмыкнул. Чудеса! И впрямь полтергейст.

      – Не полтергейст, Илюшенька! – прозвучал вдруг серебристый женский голосок.

      Воцарилась кладбищенская тишина. Минута молчания в память о товарищах, опалённых белой горячкой. Приятели с немым укором разглядывали друг друга.

      – Ну и кто из вас хренов чревовещатель? – Илья, спасовав перед пыткой неизвестностью первым, навис над соратниками всплывшим на полную высоту айсбергом.

      В комнате снова прозвенело серебро:

      – Ну, дают, пьяницы! Чревовещание выискивают. Опомнитесь, горлодёры! Вы ж простые пьяницы, а не кастрированные. Где уж вам с вашими чревами чугунными извлекать меццо-сопрано вроде моего? Побойтесь бога, молодцы.

      – Так, значит… Глюки. Кристофы Виллибальды Глюки, – пробормотал ошарашенный Лёха.

      Сохранивший некоторую трезвость рассудка Никита, сканируя профессиональным взглядом замкнутое пространство, продекламировал нараспев:

      – Ах, откройся, молодица, стань нам названой сестрицей.

      – Или это… тётушкой родной, – подхватил Лёха.

      – Короче говоря, гостьей дорогой, – заключил на правах хозяина квартиры Муромский.

      – Ой, до чего же вы хорошенькие! – хихикнул Голосок. – Меня – и вдруг гостьей…

      Обалдевшие приятели не заметили, как над столиком приподнялось ведёрко с льдом. Приподнялось и перевернулось. Кусочки посыпались – кому за шиворот, кому за пазуху.

      – А-а, чёрт! – Илья быстро начал освобождаться от рубахи. – «Тут я понял, это джинн, он же может многое…» Совсем как у Жеглова. Всё-таки это полтергейст.

      – Эх, Илюша, солнышко ты моё доморощенное. Не джинн и не полтергейст. Я Фенечка твоя. Феня.

      – Фенечка – это что? Типа, колечко в ноздрю или пупок?

      – Да нет же. Имя такое, древнерусское.

      – Хорошо, хоть не Фёкла, – оправился от замешательства Добрынин. – А зачем ты, Феня древнерусская, водку нашу умыкнула? Неужто одна хлебать собралась? В жизни не поверю. Давай-ка, выходи, коль пошла такая пьянка. Выпей с нами.

      Голосок выдержал паузу, как бы подыскивая нужные слова.

      – Молодые люди, вы вроде бы уже протрезвели. Давайте разберёмся серьёзно.

      – Да уж, давай серьёзно.

      – Такие понятия, как домовой или ангел-хранитель вам о чём-нибудь говорят?

      Илья пожал литыми плечами:

      – Я, вообще-то, всегда считал, что домовые мужского пола. А персональный ангел-хранитель, конечно, круто, но неубедительно.

      – Неубедительно? – Голосок, казалось, осерчал: – А как ты, молодой да интересный, катался всю жизнь сыром по маслу, не затрудняя себя бытовыми мелочами?

      – Прости милая, но довод так себе, –