Операция «Шасть!». Александр Сивинских

пора! – с энтузиазмом согласились братцы.

      Илья достал водку из ведёрка со льдом и разлил по классическим гранёным стаканам. Стаканы тут же аппетитно запотели.

      Попа восхищённо покачал головой, перетирая грибную историю:

      – Отсюда – туда, оттуда – сюда. Ну мазефакеры, всем мазефакерам мазефакеры! Просто мазе-фазе-систе-бразе-факеры! Готовый материал на Пулитцеровскую премию.

      Трое хороших людей, с приязнью поглядывая на стол и друг на друга, одновременно подняли стаканы, одновременно чокнулись и, проговорив «За знакомство!», одновременно забросили блаженные ледяные полтораста в разгорячённые адреналином организмы.

      Надо ли говорить тебе, просвещённый читатель, что вторая ёмкость без перерыва на зажёвывание покатилась следом за первой. Под традиционным лозунгом «за отсутствующих дам!».

      – Эх, Илюха, – по-доброму позавидовал Алексей, проталкивая слова сквозь плотный слой рыжиков, – повезло тебе с соседкой. И румяна, и бела, и порядок навела.

      – У хозяина с хозяйством хороши при ней дела, – поддержал Никита. В отличие от Попова он щёлкал экспортно-импортный продукт как семечки. Вилка деловито сновала туда-сюда. Грибки еле успевали прощально хрустнуть в полноценных зубах и рысцой, в колонну по одному, устремлялись вдогонку за ускакавшей в авангарде водкой.

      Илья, отдирая у истекающей жарким соком курицы ножку, заметил:

      – Большому рту и куски радуются! А насчёт Инги, дети мои, – он назидательно вознёс кверху куриную конечность, – зависть в вас чёрная, непотребная говорит. Грех на вас, сукины вы дети. Отношения полов – это вам не наука, или какой-нибудь завалящий опыт. Это, братья, от рождения. И находится, главным образом, здесь. – Муромский похлопал себя по широченной груди, где, судя по объёму, многое могло разместиться. – А не там, где вы, богопротивные, полагаете. Не в репе и не в репице, стало быть!

      Лёха, услыхав столь великую истину, даже перестал метать в себя корм и, пригорюнившись, хватанул ещё водки. Машинально.

      – Что ж мы такие-сякие несчастные да бесхозные! И сами-то альфонсы – не альфонсы. И живём-то с приживалками – не приживалками.

      – Тебя окрутят, а ты не женись! – несгибаемый философ Никита достал «Беломор» и вопросительно посмотрел на хозяина.

      Тот отрицательно покачал головой:

      – Всё, что угодно, мужики, вплоть до свального греха с пришлыми сестрёнками. Но табачища дымного – ни-ни! Лёшка вон знает, сам не курю, и воздух стараюсь держать чистым хотя бы у себя в хате. Да и курите-то, срамота глядеть, чистую бормотуху. Ну что ты трясёшь «Ронсоном», пижон? А ты, Попчик! Можно сказать, конструкторский гений, без пяти минут Нобелевский лауреат, а сколько тебя помню, одну «Приму» смолишь! Примат ты и есть примат. Марш вон – в кусты, в овсы. Или… эх, гулять, так широко. Загаживайте мой озонированный балкон, чего там!

      Ничуть не пристыженные хозяйской тирадой курцы-огурцы, пряча лукавые усмешки – Никита в усы, Лёха в кулак – двинулись на балкон.

      Илья