Посредник. Ларс Соби Кристенсен

морщинистым пальцем она указала на лист, вставленный в машинку:

      – Что это?

      – Заголовок стихотворения, которое я напишу.

      – Так я и думала.

      – Я не особенно продвинулся.

      – У тебя времени полно, Кристиан.

      – Вовсе нет. Времени у меня в обрез. Через шестнадцать дней они прилунятся.

      – У тебя вся жизнь впереди, Фундер, Умник. Не беспокойся о том, что у других нет времени. Посмотри на меня. Времени у меня сколько угодно.

      Я толком не понял, утешение ли это, но все равно было замечательно разговаривать с Тетушкой Соффен без слухового рожка. Скрюченный палец наставился в мою сторону и почему-то напомнил мне мою ногу. Вздумай я указать на кого-нибудь правой ногой, у меня как следует не получится.

      – Осенью ты идешь в гимназию, – сказала она.

      – Верно.

      – Какую линию ты выбрал? Полагаю, латинскую?

      – Латинской линии, по-моему, больше не существует, тетушка Соффен. Иначе бы я, конечно, выбрал ее.

      – Тогда у тебя только один вариант, Кристиан. Французская! Решено.

      – Французская? Почему?

      – Почему? Господи, мальчик! Тебе наверняка нужен слуховой рожок.

      – Да ладно. Что я на сей раз прослушал?

      – Французский – родной язык поэзии. Бодлер. Рембо. Де Голль. И все прочие как их там.

      – По-моему, де Голль – президент. И генерал.

      Тетушка Соффен покачала головой и встала. Мне пришлось немного ей помочь. Стоя она была ниже, чем сидя.

      – Я политикой не интересуюсь. Да и ты тоже. Пирожные еще остались, Умник?

      Да, я любил этих Тетушек и твердо верил, что они вообще не рождались. Они просто-напросто ненастоящие. Сошли с небес уже как готовые Тетушки. Если астронавты сумеют прилуниться, то, очень может быть, обнаружат там родное гнездо Тетушек.

      Но они утомляли. Завладевали тобой, владели тобой, пока находились здесь. И воскресным утром я измученный сидел на балконе, с биноклем и стаканом молока, меж тем как Тетушки поднимали флаг, сокрушаясь насчет облезлого флагштока, а в особенности насчет неряшливого и ленивого бездельника, который пальцем не пошевелил, чтобы помочь четырем беспомощным Тетушкам, – то бишь насчет меня. Тут я услыхал шаги и воспрянул духом. Мама сменит меня. Я могу сдать пост. Но это была не мама. Я посмотрел в бинокль – подружка Лисбет, Хайди. Она закрыла за собой калитку и пошла по узкой дорожке. Я прибавил увеличения. На ней были шорты в обтяжку, с бахромой, наверняка она сама обрезала джинсы. Я даже видел пупок, потому что белая футболка у нее была совсем коротенькая. Я слегка обалдел. Что она здесь делает? Конечно, надо бы выйти ей навстречу, но я словно прилип к стулу. Зато Тетушки побросали все, что держали в руках, то бишь флаг, и внезапно очутились подле меня. Точь-в-точь как шмели, только гудели куда громче.

      – Кто это, Кристиан? Кто?

      – Девчонка.

      – Это мы и сами видим. Может, туги на ухо, но пока не ослепли! Как ее зовут?

      – Хайди, – буркнул я.

      – Откуда она?

      – Подружка дочери помощника судьи.

      Хайди