Та, кто задает вопросы. Варвара Еналь

плетень был до того старым, что так и норовил завалиться набок. На нем висела пара глиняных горшков, а двор вокруг хижины зарос молодой травой. Тут давненько никто не бывал, в этом доме, и квадратный колодец да старый сарай на участке лишь усиливали ощущение заброшенности.

      Деревянная дверь дома была плотно закрыта.

      – Она тоже не заперта? – вдруг догадалась я.

      – Никто, кроме моего деда и меня, ее не откроет, – сказал Матвей и дернул деревянную ручку.

      Створка открылась медленно и тяжело. Заскрипела так, словно это была не деревянная дверь на ржавых петлях, а железный робот, проторчавший под дождем с десяток лет. Мы остановились у порога, Матвей повел фонариком, и я увидела деревянный пол, какие-то лавки, огромную печь и чуть дальше полки с книгами. Множество полок с книгами.

      – Проходи, – пригласил учтивый Матвей.

      Я занесла ногу, и вдруг за моей спиной раздался рев. Дикий, жуткий рев, от которого мурашки побежали по спине. Так рычали, наверное, динозавры в свой доисторический период. Какой-нибудь тираннозавр, что ли. Уши у меня заложило, ноги дрогнули, сердце чуть не выпрыгнуло из глотки, и я рванулась вперед, а Матвей вместе со мной, и мы одновременно проскочили в дверной проем и рухнули на пол.

      – Закрываем дверь! – проорал Матвей, поднялся и торопливо дернул на себя дверь.

      После задвинул засов и, тяжело дыша, опустился на пол.

      – Что это было? – не поняла я.

      – Привидение, – сухо пояснил мой друг.

      Глава десятая. Матвей

      1

      Конечно, Матвей понимал, что кое-что должен объяснить Мирославе. Но этого «кое-чего» было столько, что неясно, с чего начинать.

      Он велел ей молчать, потому что, мол, опасно задавать вопросы, но на самом деле просто не понимал, о чем рассказывать в первую очередь. Вот как, например, пояснить, зачем брать землю со старого кладбища, где покоились люди, погибшие насильственной, несправедливой смертью? Или как рассказать о мавке? Клятая мавка Руська конечно же встретила их у хижины и пристала со своей болтовней. Дедово пугало в виде медведя, естественно, напугало Мирославу. Она бы еще больше испугалась, если бы знала, на что способен этот медведь. И когда эта тварь зарычала – а она всегда рычит, когда кто-то заходит в дом, так уж она устроена, – Мирослава чуть не умерла от ужаса. Да и сам Матвей на мгновение испугался.

      Да, он хотел подставить Мирославу, и у него все почти вышло. Она стояла у порога дедова дома и уже занесла ногу, чтобы войти первой. Только войдет – и проклятый дар ведьмаков достанется ей, а не Матвею. Но внутри сидела совесть и грызла, точно голодная собака. Грызла и трепала душу бесконечными мыслями о том, что он, Матвей, ведет себя как последний трус. Что он подставляет ни в чем не повинную душу, девочку, которая понятия не имеет, во что только что влезла.

      И эта совесть, эта шелудивая псина, все-таки победила. Матвей толкнул Мирославу, но вроде бы успел первым приземлить свою кроссовку на деревянные доски хижины. Или они это сделали одновременно?

      Теперь уже не понять.