Ожерелье королевы. Александр Дюма

в восемь, – ответил привратник с террасы.

      Король опустил голову.

      Людовику XVI было стыдно, но он всеми силами пытался не показать вида.

      Однако королева, вместо того чтобы праздновать одержанную победу, лишь холодно осведомилась:

      – Что вы хотели бы узнать еще, государь?

      – О нет, ничего! – воскликнул король, сжимая руки супруги.

      – Однако…

      – Извините меня, сударыня, я не знаю, что это взбрело мне в голову. Вы видите мою радость? Она так же велика, как и мое раскаяние. Вы ведь на меня больше не сердитесь, правда? Ну, перестаньте же дуться! Я в отчаянии, слово дворянина!

      Королева выдернула свою руку из ладоней короля.

      – Что вы делаете, сударыня? – удивился Людовик.

      – Государь, – отчеканила Мария Антуанетта, – королева Франции не лжет!

      – И что же? – спросил озадаченный король.

      – Я должна вам сказать, что не вернулась вчера в восемь вечера.

      Изумленный король отпрянул.

      – Я хочу вам сообщить, – столь же хладнокровно продолжала королева, – что вернулась только в шесть утра.

      – Сударыня!..

      – И что если бы не господин граф д'Артуа, который предложил мне приют и из жалости поместил у себя в доме, я осталась бы у двери, словно какая-нибудь нищенка.

      – Ах, так, значит, вы не вернулись? – мрачно проговорил король. – Выходит, я был прав?

      – Государь, прошу извинить, но из сказанного мною вы делаете вывод, как математик, а не как учтивый кавалер.

      – В чем же это выражается, сударыня?

      – А вот в чем. Чтобы проверить, когда я вернулась, вам нужно было не запирать двери и отдавать приказ никого не пускать, а просто прийти ко мне и спросить: «В котором часу вы вернулись, сударыня?»

      Король неопределенно хмыкнул.

      – Сомневаться долее вам уже непозволительно, сударь: ваши лазутчики обмануты или подкуплены, ваши двери взломаны или открыты, ваши сомнения побеждены, ваши подозрения рассеяны. Я видела, как вам было стыдно за то, что вы употребили насилие по отношению к безвинной женщине. Я могла бы торжествовать и далее. Но я нахожу, что ваши действия для короля постыдны, а для дворянина – непристойны, и не могу отказать себе в удовольствии заявить вам об этом.

      Король щелчками сбивал пылинки со своего жабо, словно человек, обдумывающий, как ему лучше ответить.

      – Что бы вы ни ответили, сударь, – покачав головой, проговорила королева, – вам не удастся оправдать свое поведение по отношению ко мне.

      – Напротив, сударыня, мне это сделать нетрудно, – ответил король. – Скажите, разве хоть одна живая душа во дворце знала, что вы не вернулись? Так вот, если б каждый знал, что вы дома, то я не распространил бы на вас мой приказ никого не впускать во дворец. Что же касается распутства господина графа д'Артуа и прочих, то вы же понимаете, что это меня не волнует.

      – И что же дальше, государь?

      – Ладно, я буду краток. Желая соблюсти приличия по отношению к вам, я был прав, а вы – не правы, поскольку не делаете этого по отношению ко мне. С другой стороны, в своем желании преподать вам тайный урок, который, я уверен, послужит вам на пользу,