Ожерелье королевы. Александр Дюма

осведомилась королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери! Отворите же наконец окна.

      Женщины вошли и по обычаю, заведенному королевой, тотчас же открыли все окна и двери, чтобы впустить свежий воздух, которым Мария Антуанетта любила наслаждаться при пробуждении.

      – Сладко же вы спите, сударыня, – сказал король, усаживаясь подле кровати, которую предварительно окинул внимательным взглядом.

      – Да, государь, я зачиталась ночью и если бы ваше величество меня не разбудили, то поспала бы еще.

      – А почему вчера вечером вы не принимали, сударыня?

      – Кого я не приняла? Вашего брата, графа Прованского? – с тем же присутствием духа спросила королева, предварив тем самым подозрения короля.

      – Вот именно, моего брата. Он хотел засвидетельствовать вам свое почтение, а вы оставили его за дверьми.

      – И что же?

      – Но ему же сказали, что вы отсутствуете.

      – Ему так сказали? – небрежно переспросила королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери!

      Первая камеристка появилась в дверях, держа в руках золотой поднос с письмами, адресованными королеве.

      – Звали, ваше величество? – спросила она.

      – Звала. Вы говорили вчера графу Прованскому, что меня нет во дворце?

      Чтобы не проходить перед королем, г-жа де Мизери обошла его и протянула поднос с письмами королеве. Пальцем она прижала письмо, почерк на котором королева сразу узнала.

      – Отвечайте королю, госпожа де Мизери, – с тою же небрежностью продолжала Мария Антуанетта. – Скажите его величеству, что вы ответили графу Прованскому, когда он пришел сюда, потому что я это позабыла.

      – Государь, – проговорила г-жа де Мизери, пока королева распечатывала письмо, – его высочество граф Прованский явился, чтобы засвидетельствовать свое почтение ее величеству, но я ему ответила, что ее величество не принимает.

      – По чьему приказу?

      – По приказу королевы.

      – Вот оно что, – протянул король.

      Тем временем королева распечатала письмо и прочла следующие строки:

      «Вы вернулись вчера из Парижа и вошли во дворец в восемь вечера. Лоран вас видел».

      Затем все с такой же беззаботностью королева распечатала с полдюжины записок, писем и прошений и разбросала их по перине.

      – Ну так что же? – подняв голову, спросила она у короля.

      – Благодарю вас, сударыня, – ответил тот первой камеристке.

      Г-жа де Мизери удалилась.

      – Простите, государь, не проясните ли вы для меня один вопрос? – обратилась королева к супругу.

      – Какой вопрос, сударыня?

      – Свободна ли я принимать или не принимать графа Прованского?

      – О, совершенно свободны, сударыня, но…

      – Но его остроумие меня утомляет, что ж поделать? К тому же он меня не любит, впрочем, я плачу ему той же монетой. Я ожидала его неприятного визита и легла в восемь часов, чтобы иметь возможность его не принять. Что вы имеете против этого, государь?

      – Ничего, ничего.

      – Можно подумать, что вы меня в чем-то подозреваете.

      – Но…

      – Что