Ультрафен. Александр Леонидович Миронов

сфотографировала. Такая подойдет? – она подала выбранную фотографию следователю.

      На снимке Шпарёв был в костюме, в белой рубашке с расстегнутым воротом. Сидит нога на ногу, руки замком обхватили колено. День солнечный, однако, лицо у него задумчивое, взгляд устремлен вперед и, похоже, не на близлежащие предметы, а на что-то, чего даже солнечный свет не может высветить.

      – Подойдёт, Анечка. Спасибо!

      Юлия Петровна вышла на кухню. И Аня оживилась, всплеснула руками.

      – Анатолий Максимович! – воскликнула она полушёпотом. – Я!..

      Он вновь приложил палец к губам. Сдержанно улыбнулся.

      – Тише, Анечка! Не надо так эмоционально.

      – Да я!.. Я просто не знаю, как вас благодарить?.. Скажите, что для вас сделать и я, не задумываясь, сделаю!

      – А вот тут вы, сударыня, не правы, – покачал он осуждающе головой. – При любых обстоятельствах думать надо. А сделать ты, пожалуй, кое-что можешь.

      – Что? – девушка немного покраснела, поняв, что сказала что-то лишнее.

      – Вернуть мне майку. Если она…

      – Да я сразу же её выстирала! Вон она, на балконе…

      Анечка, охваченная радостным порывом, поспешила на балкон. Отбросила тюлевую занавеску, прикрывавшую дверь, и тут же вернулась.

      – Я её сейчас выглажу…

      Анатолий, поднявшись, перехватил девушку за руку.

      – Да успокойся ты, Анечка, не суетись! – улыбнулся он и взял из её рук майку. – Я на себе выглажу.

      Аня растерянно и в то же время согласно закивала. По импульсивным движениям, по ясным горящим глазам было видно, что она в восторге, в эйфории от обожания к нему.

      Феоктистов какое-то время залюбовался ею, не в силах отвести от неё глаз. Черты лица его смягчились, в уголках губ застыла счастливая улыбка. Он уже забыл о раскаянии, с которым шёл сюда.

      Стук посуды на кухне вывёл из минутного гипноза.

      – Анечка, проводи меня в ванную, – попросил он.

      Та тряхнула кудряшками, не сводя с Анатолия влажных глаз. Взяла его за руку и потянула за собой. В коридорчике включила в ванную свет и открыла дверь.

      – Прошу, Анатолий Максимович, – пригласила она, сделав мягкое движение рукой. Он улыбнулся и прошёл в ванную комнату.

      Ванная была чистая, блестящей, наполовину выложенной голубой кафельной плиткой. В стену над водяным смесителем было вклеено вместе с плиткой большое зеркало. Анатолий, переодеваясь, смотрелся в него, погладил шрам под левой грудью от огнестрела. Над умывальником вымыл с туалетным мылом руки, ополоснул лицо холодной водой – оно горело. Потом промокнул руки и лицо о полотенце, висевшим на вешалке у двери, и стал натягивать тельник. Надев майку, пригладил её руками, улыбнулся чему-то. Надел рубашку.

      23

      Кухня была небольшой, как и многие "хрущёвки", куда после переодевания вошёл Анатолий. Холодильник "Бирюза" стоял у двери. За ним – самодельная тумбочка под мойкой. У стены – газовая печь, стол, скорее даже столик перед окном, четыре табурета перед ним. Посудный шкафчик, выходящий торцом к двери, стоял