Ультрафен. Александр Леонидович Миронов

стоял и смотрел с сочувствием на труп женщины.

      – Жаль. Молодая… Могла бы сколько нарожать. А сколько принести радости мужикам. Муж-то есть?

      – Не знаю. Наверное. Кто-то же принёс для неё одежду. В пять часов должны забрать. Кстати, я Филипповича отослал, скоро должен вернуться. Поторопиться надо… Берите ультрафен. Смотрите… Вон, на дальнем лежаке, посиневший…

      Феоктистов поднял прибор и направил его на труп. Над ним было точно такое же оранжевое свечение, какое он видел над обваренным, только вдвое выше, и пульсация более ритмичная, глубокая. Над головой нет красного оттенка и “сердце” лишь слегка потемневшее. Под потолком висел грустный образ утопленника.

      – Что видите? – спросил Бердюгин.

      – Если верить вашей гипотезе, то этот человек может винить только себя. Он погиб по собственной инициативе. А вот свечение над ним выше и тревожнее.

      – Да, уже третьи сутки пошли, как он погиб. Скоро душа покинет его.

      Феоктистов перевёл прибор на женщину, и его внимание задержалось на ней дольше. Интерес вызывала не только её душа, но и тело, безукоризненные формы его: лицо, длинная шея, покатые плечи, округлые груди с торчащими вверх темными сосками, гладкий живот, обезображенный швом, ровный бритый лобок с трещинкой, уходящей в промежность длинных красивых ног.

      – Как жаль… Как жаль, – вслух сказал он о женщине.

      Красоту женщин Анатолий понимал и умел ценить…

      Свечение над её трупом трепетало, "сердце" было темным и у пяток и над головой висело красноватое облако. Душа её находилась в печали и возмущении.

      – А вот эту красавицу убили… – сказал Анатолий.

      – Да, акушерка-надомница.

      – За такую женщину я не знаю, чтобы с ней сделал… – с чувством проговорил он.

      В коридоре послышались шаги.

      – Толя, это Филиппыч! – забеспокоился Бердюгин. – Ему обмывать, одевать трупы. Может сейчас войти сюда.

      Феоктистов передал прибор Игорю Васильевичу. Сдернул с себя халат и накинул его на прибор. Взял его из рук доктора вместе с ультрафеном. Бердюгин вынул из кармана халата батареи и все это Анатолий осторожно упаковал в халат.

      – Игорь Василич! – послышалось за дверью.

      – Ойюшки! Филиппыч, я здесь. – И Феоктистову: – Вы сейчас выйдите и подождите меня.

      – Хорошо. – Помедлив, Анатолий спросил: – Игорь Васильевич, можно я с ним… – показал взглядом на прибор, – поднимусь к Мизинцеву? – почти шепотом добавил, – полную тайну гарантирую. Только заультрафеню и назад…

      Бердюгин поморщился недовольно. В другой момент он бы категорически запретил использовать ультрафен за пределами морга и без его участия. Но тут был захвачен врасплох появлением Филипповича.

      – Он ничего и не поймет! – настаивал Анатолий.

      Открылась дверь, и вошел маленький, лет шестидесяти человек в двух халатах: в белом и поверх – байковом, синем.

      – А-а, Толя, привет! – протянул сухую жилистую ладонь. Кивнул на труп женщины. – Не твоя ли красавица?

      – Нет, Филиппыч, не моя.

      – Гарная