Dualitate I. Овгенъ Байковъ

сотню дней, и сотню лѣтъ.

      Вѣдь для меня здѣсь больше мѣста нѣтъ;

      Оно со мною лишь вездѣ паритъ,

      Поэтому, быть можетъ, я еще столь молодъ.

      Конечно, спорить трудно, мы не выбираемъ

      Ни часъ рожденія, ни трудности въ пути.

      Но рано размышлять еще надъ этимъ.

      Поскольку лучшее у насъ дается дѣтямъ,

      Позвольте имъ самимъ себя найти;

      Быть можетъ вашъ законъ не есть неприкасаемъ…

      Проходятъ времена пескомъ по водамъ,

      Даютъ намъ звѣздное кольцо

      Ушедшихъ дней, ихъ облачая въ свой полетъ.

      Мы ощущаемъ тверди гнетъ,

      Небесъ рѣзное тьмой лицо,

      Соприкасаясь съ неизбѣжнымъ хороводомъ

      Разбитыхъ мыслей, скрытыхъ письменами,

      Забытыми пропавшими устами,

      Что спятъ пятнадцать ужъ вѣковъ.

      Но не забыты образы боговъ,

      Которыхъ почитали мы природой,

      Гордясь единственнымъ изъ величайшихъ родомъ.

      Однако есть порядокъ въ изложеньѣ

      Безсмысленности поиска тѣхъ истинъ,

      Которыя все скрыты отъ самихъ себя.

      Жилище собственнаго духа не любя,

      Пойдемте вмѣстѣ съ даромъ словъ,

      Сломавъ всю череду чужихъ безнравственныхъ оковъ.

      «По теплымъ облакамъ, облагородившимъ разсвѣтъ…»

      По теплымъ облакамъ, облагородившимъ разсвѣтъ;

      По незапачканымъ слѣдамъ, оставшимся въ началѣ,

      Ко мнѣ пришло желанiе не классикомъ остаться,

      Но съ каждымъ днемъ не просто такъ связаться,

      А ради словъ, что на бумагѣ оставляютъ всѣ печали;

      Для тяжкихъ звуковъ, созданныхъ для "да" и "нѣтъ".

      Подъ слезами дождя я перелистываю книгъ

      Красивый переплетъ, вникая въ тайны мiра,

      Самъ проникаясь въ двадцать шесть именъ

      Того, кто зналъ, что тѣнью опяненъ;

      На берегу оставлена имъ золотая лира

      И схваченъ рѣзко монастырскихъ красокъ ликъ.

      Мое простое написанiе – квадратный строй

      Бумажныхъ подношенiй къ дому. Его нашелъ

      Я въ тотъ моментъ достойнымъ пронести

      Все, сорванное съ рукъ, какъ ни крести.

      И этимъ въ пишущее стадо я вошелъ

      Размазавъ точку буквы – слитокъ тяжбъ нѣмой.

      Не каждый понялъ то, что я уже

      Не отзвукъ ихъ пылающей свободы,

      Не вѣтеръ – мимолетный дiалогъ

      Сѣмянъ въ грядѣ и бархата сапогъ.

      Я всталъ для равновѣсiя породы.

      Иду забывъ о прошломъ неглиже.

      Въ одной лишь комнатѣ осталась пыль

      Того отчаяннаго взлета.

      Я сплю тамъ, думая о вѣчномъ.

      Но не прошу о пониманiи сердечномъ,

      Поскольку нѣтъ мнѣ тяжелѣе гнета,

      Чѣмъ откровенiя печи и ваша быль,

      Раскрошенная въ чаепитiи – припадкѣ,

      Тепломъ уютнымъ выброшеномъ вонъ

      Изъ знаковъ, мнѣ предписанныхъ рукою,

      Которую не взять. Она прошла водою

      За тысячу теперь ненужныхъ кронъ.

      Онѣ отнынѣ – старыя на дерева насадки.