На горбатом мосту. Екатерина Полянская

постоять ещё минуту рядом,

      В кармане корку хлеба отыскать

      И протянуть ей. И окинуть взглядом

      Больные ноги, вислую губу,

      И тощих рёбер выпуклые строки,

      И белую проточину на лбу,

      И под глазами мутные потёки.

      И на мгновение увидеть в ней,

      В глубинах ускользающе-бездонных

      Священное безумие коней,

      Разбивших колесницу Фаэтона.

      «На Северном рынке снег нынче почти что растаял…»

      На Северном рынке снег нынче почти что растаял,

      А воздух от запахов густ и как будто бы сжат…

      Две псины остались от всей уничтоженной стаи

      И серыми шапками около входа лежат.

      Свернулись в два грязных клубка неподвижно и молча,

      За ними ларьки кособоко равняются в ряд.

      Всего-то две псины. Но как-то уж очень по-волчьи

      Они исподлобья на мимоидущих глядят.

      Ну как им расскажешь, что люди не слишком жестоки,

      Хотя и богами считать их, увы, ни к чему —

      Не нами расчислены наши короткие сроки,

      И всех нас когда-нибудь выловят по одному.

      Над нами судьба по-вороньи заходит кругами,

      Вот – рухнет в пике и добычи своей не отдаст…

      Собаки молчат.

      Под ботинками и сапогами

      Тихонько хрустит обречённо подтаявший наст.

      «Из многих пёстрых видеосюжетов…»

      Из многих пёстрых видеосюжетов,

      Которыми нас кормит телевизор,

      Засел осколком в памяти один,

      Где люди в серой милицейской форме

      Бездомную собаку расстреляли

      У мусорного бака во дворе.

      Она сначала всё хвостом виляла

      И взвизгнула, когда раздался выстрел,

      Ей лапу перебивший. А потом

      Всё поняла и поднялась. И молча

      Стояла и смотрела неотрывно

      На тех или сквозь тех, кто убивал.

      Я видела, как люди умирают,

      Я зло довольно часто причиняла,

      И мне ответно причиняли боль.

      Я знаю точно: каждую минуту,

      Когда мы пьём, едим, смеёмся, плачем

      По пустякам, когда, закрыв глаза,

      В объятиях любимых замираем,

      Обильнейшую жатву собирают

      Страдания и смерть по всей земле.

      Конечно же, бездомная собака,

      Расстрелянная где-то на помойке,

      Не более чем капля. Но и всё ж…

      Собаки умирают нынче стоя,

      А люди, утеряв свой прежний облик,

      Иное обретают естество,

      Столь чуждое и страшное, что разум

      Смущается и сердце замирает,

      Пытаясь в бездну правды заглянуть.

      Мариенбург

      1

      Сквозь едкий дым дешёвых сигарет,

      Сквозь крохотное спичечное пламя

      Недолгой памяти ещё глядит мне вслед

      Скупыми станционными огнями

      Мариенбург. И снова я лечу,

      Прижавшись низко к шее лошадиной,

      Дорожкой парка бесконечно длинной,

      И веточки стегают по плечу.

      Из поселковой