На горбатом мосту. Екатерина Полянская

мостом.

      Будь ты крут и удачлив, а всё ж без креста

      Не ходи лунной полночью мимо моста:

      Скрипнет ветка сухая, вздохнут камыши,

      В голове зазвучит: «Эй, мужик, попляши!»

      И погаснет фонарь у тебя на пути,

      И не сможешь стоять, и не сможешь уйти…

      Тихо щёлкнут костяшки невидимых счёт —

      И закружит прозрачных теней хоровод.

      И пойдёшь ты плясать, сам не ведая где…

      Всплеск – и только круги побегут по воде.

      И ещё раз чуть слышно вздохнут камыши,

      Вновь – бетон да гранит, и вокруг – ни души.

      «Дождь прошёл, и асфальт запарил…»

      Дождь прошёл, и асфальт запарил,

      И сиреневым выдохом влажным

      Сквозь чугунные листья перил,

      Над неубранным сором бумажным

      Через узкий оконный проём

      Потянуло свежо и тревожно,

      И невидимое остриё

      Прикоснулось к душе осторожной.

      И кольнуло печалью иной,

      Из иного, далёкого лета,

      Где незримым крылом за спиной

      Чуть колышется воздух нагретый.

      Где неистовая синева

      С тополиной размешана вьюгой

      И шальные, хмельные слова

      На лету обгоняют друг друга,

      Где сирень (ах, какая сирень!),

      Словно облак душистый, клубится…

      И трепещет лиловая тень

      На невспаханном поле страницы.

      «Угаснет род. Последний император…»

      Угаснет род. Последний император

      Бездетен. И ему уже давно

      Аукнулись все безрассудства, траты,

      Победы, пораженья. Всё равно

      Ему теперь – а что же дальше будет

      С империей, с законом. Что закон?

      Он понимает, что его забудут

      Ещё во время пышных похорон.

      Сквозь штукатурку дней едва сочится

      За каплей капля – память. И порой

      К дождю ужасно ноет поясница,

      И мучают не раны – геморрой.

      Все говорят, что он в маразме. Право,

      Ему ведь безразлично, кто ему

      Наследует и по какому праву…

      Да, он, конечно, болен. Потому

      Привычные дворцовые интриги

      Плетутся, не беря его в расчёт,

      И на столе пылятся свитки, книги,

      Которые он в руки не берёт.

      О чём он думает на самом деле?

      Ведь боги ждут его… Однако же

      Сомнительно, чтоб думал он о теле,

      И мало вероятно – о душе.

      А я – о чём? Чего мне не хватало,

      Когда писался этот самый стих?

      Как будто мне и правда было мало

      Своих забот и горестей своих?

      Но кажется – отыгранная пьеса,

      Откланялись актёры в свой черёд…

      А приглядишься – времени завеса

      Колышется и действие – идёт.

      «Сон то разматывался, как пушистый клубок…»

      Сон то разматывался, как пушистый клубок,

      То распускался вербою по весне,

      Сон мой был светел и так по-детски глубок,

      Солнечный зайчик играл в его глубине.

      Вдруг